 |
| Рубрики |
| Авторы |
| Персоналии |
| Оглавления |
| Архив |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
|
| Главная | |
О журнале | |
Оглавление | |
Отзывы |
Глиняный философ
Керамистка Марина Селезнёва копает глубоко
В разгорячённой арт-атмосфере Вятки 90-х Марина была способна на радикальный жест типа сожжения своих творений. Её объекты воспринимались как авангардное воплощение теорий Фрейда и Юнга. От Селезнёвой ждали прорыва в новые, грубо говоря, мессиджи.
Уехав в Москву, она сосредоточилась на производстве керамических изделий с философическим подтекстом. Туманность высказывания позволяет трактовать их как угодно. Их покупают любители всего модного и стильного - для украшения интерьеров. Во всех смыслах Марина - успешный художник.
Гори, гори, моя слеза!
В ночь на 17 января 1997 года загорелась вятская М-Галерея: котёнок по имени Эмма Петровна опрокинул обогреватель. Обгорела стена. А днём на огненную вахту заступила Марина Селезнёва. Она вынесла с выставки четыре своих бумажно-графических коллажа и пару вертикальных объектов из папье-маше - дух воды (древняя африканская форма) и дух камня (в форме ацтекского каменного ножа), приставила к стенке и подожгла. Акт сожжения сняли на видео.
"Я не мазохист, не пироман, я керамист, и то, что не прошло испытания огнём, не живёт, - сказала тогда Марина. - А это прошло, значит, оно живёт - на плёнке и фотографиях. Ночной пожар в галерее привёл меня в неописуемый восторг. Он был задуман мной, и мне, конечно, предъявят счёт. Тем самым М-Галерея вошла в историю как первая в Вятке горевшая галерея. Красиво горело!"
Искусствовед Елена Ольхова назвала эту акцию "первым в Вятке перформансом", а художник Игорь Румянцев - "ностальгией по дохристианской культуре". А оказалось, что этим актом Марина сожгла что-то личное и окончательно попрощалась с городом, в котором жила и состоялась как художник.
Москва Марине верит
М. Селезнёва. Антик. 2002. Глина, ангобы, глазури, люстр
Ещё до того - в 95-м - она поселилась в Москве, бывая на родине лишь наездами. Марину, по её словам, "прибрал к рукам" печник Андрей из подмосковного Подольска (1997). Снимали комнату в коммуналке. Через четыре года повенчались у вятского друга Селезнёвой - священника Андрея Логвинова в Костроме, а спустя ещё два года развенчались - решением Патриарха (заочно). "Я - художник, и для меня это более важно, чем семейные всякие истории", - говорила в ту пору Марина.
Она осела в арендуемой квартире на улице Академика Челомея (метро "Калужская"). Там у неё и мастерская с небольшой печкой для обжига малых глиняных форм, и 10-минутный маршрут до большой печи комбината Худфонда, где обжигаются крупные объекты.
Постепенно Марина завоевала столичный арт-рынок. Ею заинтересовалась престижная галерея "М'АРС". В галерею "Арди" Марину привела Елена Ольхова, тоже переселившаяся в Москву. Теперь свои работы Селезнёва с удивлением обнаруживает на фотопортретах известных персон - в окружающем их интерьере (например, свою рыбью семью - за спиной Амалии Мордвиновой-Гольданской). Московско-вятский фотограф Павел Смертин рассказывал Марине, что видел её декоративные фруктовые плоды в резиденции для президентских приёмов в Жуковке.
Керамика Селезнёвой вдохновила московского искусствоведа Сергея Кускова на статью, состоящую из таких, например, пассажей: "Неслучайно один из циклов именуется "Пласты", обыгрывая двойную семантику этого понятия: с одной стороны, пласты - специфический технический термин ремесла керамиста; с другой - тут плоскостно овеществились пласты-слои культурной памяти (и многослойного Бессознательного). Сама фактура и текстура поверхности воспринимается как смысло-насыщенный текст. Возникает подобие пиктографического письма, порою подтверждённого проступанием по-современному трактованных древних знаков, порою полускрытого, но угадывающегося в археологизированной ауре этих керамических табличек и таблеток: тут форма становится Вещью, Вещь - Знаком, Знак - фигурой, скульптурой, образом, образ - символом - подступом к Невыразимому" (вятский журнал "Бинокль" № 14, 2001).
Вятка - река Гераклита
И вот недавно Марина снова приехала в город Вятку на побывку к маме - пережидать жару в саду у Чистых прудов, откуда видна труба родной ТЭЦ-5. Попутно устроила выставку своих творений - в зале на Карла Либкнехта. "Хотелось бы, - говорит, - войти в культурный слой этого города, закопав мои работы, например, у памятника Васнецовым: там хороший газон. Разбить на осколки и посеять их в вятскую почву - пусть потомки разбираются. Цветы сажать здесь можно, а керамику почему нельзя?". В речи художницы полный серьёз парадоксально сплавлен с иронией…
Один из новых пластов (в деревянной раме) изображает голубую реку Вятку, на фоне которой проступают контуры домишек и соборов, а под ней - коричневатое подземное царство с ископаемыми обитателями. Вверху - над Вяткой - темна вода во облацех. "Это река времени. Маленький ручеёк времени, в котором существует город Вятка. Мы - малый срез этого временнОго потока. И я тоже в этой реке. Сверху и снизу - то, что больше нас. До нас здесь жили звери, птицы, мифологические существа, а что будет после нас? Облачные видения, сменяющие друг друга?"
Комментарий Марины напомнил мне стих Державина: "Река времён в своем стремленьи / Уносит все дела людей / И топит в пропасти забвенья / Народы, царства и царей. / А если что и остаётся / Чрез звуки лиры и трубы, / То вечности жерлом пожрётся / И общей не уйдёт судьбы".
В пласте "Азбука" бабочки, речные ракушки и следы от змеек складываются в буквы латыни (самая верхняя буква, по мнению Марины, - перевёрнутая омега). Художница любит имитировать в глине письмена мёртвых языков - руны, клинопись, пиктограммы. Алфавит в отсутствие носителей языка превращается в декоративный знак, лишённый смысла.
Взгляд Селезнёвой охватывает миллионы и миллиарды лет земной истории и рефлектирует по поводу. Конечно, глина сопротивляется всяким мессиджам, а обжиг вносит элемент случайности, но мне привиделось в творениях Марины размышление о культуре, прошедшей долгий путь рождения - из глубины земли и воды, через земноводных и млекопитающих (в том числе людей) - и возвращающейся обратно в прах…
М. Селезнёва. Голова. 1995. Шамот, глазури, пигменты
Михаил Коковихин
Селезнёва Марина Борисовна род. 10.09.1955 в Котельниче в семье экономиста и химика. Московская сельхозакадемия им. Тимирязева (1980, почвовед). Худфак Московского технологического ин-та (1992). Работала в Просницком райбыткомбинате. Член Союза художников с 1996. Работы - в частных коллекциях России и за рубежом, в музее декоративно-прикладного искусства (Москва). С 1995 постоянно живёт в Москве. Незамужем. Интервью - "Бинокль" № 5, 2000 год.
"Вятская особая газета" 9.08.2007, № 31
