Вятский культурный журнал Бинокль

Художник без диплома, неопримитивист Леонид Тучков заткнул за пояс многих признанных членов Союза художников

В официальных инстанциях он почему-то проходит по ведомству художников-любителей и народного творчества. Это всё равно что считать любителем и "народником", допустим, Ван Гога или Пауля Клее. В лучших работах Тучкова я нахожу самобытную философию и обострённое чувство стиля. Его гротесковая манера письма, прикидывающаяся примитивной, таит в себе выстраданное ощущение трагичности этого одномерного, на чей-то поверхностный взгляд, мира.

Ужас, прорывающийся из-под бытовухи и карнавальных масок, - стихия Леонида Андреяновича. Достаточно мухобойкой замахнуться на муху, как рушатся табуретки, семья и мироздание (картина "Назойливая муха", 1990). Красота реальности, по Тучкову, - это личина, под которой всякая чертовщина. Художника всей душой тянет в языческую и православную Русь, но из гущ празднующих народных масс выползают вдруг недотыкомка, мелкий бес, волчья харя (цикл "Ностальгия по Руси", 2002-05).

Ещё пару лет назад Тучкова можно было встретить у скверика на Московской, где он по дешёвке продавал свои небольшие картины. Случалось, что и за бутылку. Но потом на рынок самодеятельных художников наехали менты и налоговики (говорят, по наводке директора соседнего худсалона), и лафа кончилась.

Пришлось пенсионеру Леониду (по его словам, "стипендия" - три тыщи) идти в натурщики. До мая 2007 года он позировал по шесть академчасов раз в неделю будущим учителям рисования в ВятГГУ (по приглашению художника Брайловского). Платили по 20 рублей за 45 минут. Оставалось и на закуску.

Когда я утром 12 мая ему позвонил, жена Люба ответила: "К телефону подойти не может. Он в прострации" (Люба - вахтер общаги медакадемии).

На следующий день я пришёл в дом на Красноармейской без звонка - с бутылкой айрана, который, как сказано на этикетке, "снимает похмельный синдром". Леонид лечился квасом и был почти в порядке. Рассказал, что накануне продал одну картину знакомой художнице за триста рублей, половину отдал семье, а остальное…

В последнее время Тучков поднимает цены. Одну из лучших своих картин "Одиночество" (где сидящий в кресле тянется рукой к кошке) отдал за три двести (не говорит, кому). Ушли ещё несколько известных его работ (и не за бутылку, а гораздо дороже). "И художники-профессионалы у меня покупают, - гордо говорит Леонид. - Это признание. У них высшее образование, они понимают, что я вижу этот мир по-своему. Прекрасный искусствовед Татьяна Малышева называет меня "вятский Ван Гог". Кстати, мои картины на пушкинскую тему ушли в Москву в музей наивного искусства". И всё же есть у художника ощущение, что его искусство по-настоящему не оценено…

В минуту отчаянья Тучков признавался мне пять лет назад: "В 92-м я провёл свою персональную выставку. Туда пришла искусствовед и сказала: это надо купить для музея. А потом когда в музее узнали, что я, дядя Лёня, без диплома, художник без бумажки, мне сказали: без бумажки мы не имеем права купить. Ради меня приезжал из Москвы Помещиков, он командует всем народным искусством всей России в Доме народного творчества имени Крупской. Он хотел купить мои картины для народного музея, но потом заметил надписи "приобретено для Кировского музея". А после выставки оказалось, что директор музея решила: если мы приобретём этого дилетанта, то сделаем прецедент, другие полезут.

Но я-то ведь не лез, не унижался, я простой человек, но гордый. Я никогда не скажу: мол, приобретите у меня! Я лучше пропью свои картины - это моё дело. Если бы я был подонок, я бы подал на них в суд за моральный и материальный ущерб, потому что если бы не они, мои картины ушли бы в Москву, и у меня бы было имя вятского народного художника. И мои "халтюрморты" не валялись бы тут, и я бы их за бесценок не отдавал. Да я сдохну, но не оставлю мои работы Кировскому художественному музею. Часть работ оставлю детям, часть - жене. Остальное просажу, пока жив-здоров, раз я такой хулиган" (журнал "Бинокль" № 19, 2002).

Тучков и сейчас, когда заходит речь о признании или непризнании его как художника, цитирует стих, написанный им к своей картине "Дон Кихот и Санчо" (2000): "Он слыл безумцем - Дон Кихот, / За ним бежал, разинув рот, народ; / В него каменьями кидали / И бранным словом обзывали. / Да, он безумен, но душа его чиста, / Как у младенца, не испорченного ложью. / Не снимет с плеч тяжёлого креста, / Дорогой все идут, а он бредёт по бездорожью… / И шлем его лишь медный таз, / Копьё и меч лишь детские игрушки, / Настал Идальго звёздный час, / Но он посмешище у знати на пирушке. / Прошли века, но он в сердцах живет, / Пусть и родился он фантазией поэта. / Он истово страдал за весь народ. / Вот потому и чтим его за это!"

Тучков собрал свои избранные стихи в две общие тетради. Я открыл наугад и обнаружил пародию на объяснение пьяницы в любви: "Тебя увидел. / Что за чудо! / Забросил водку и вино. / Я каждый день сдаю посуду / Из-под кефира и ситро". Второй вариант: "Тебя увидел - / Бросил пить, / Почувствовав к тебе влеченье. / Ну, как тебя благодарить? / Приди на чай и на печенье!"

Он читает анархиста Кропоткина и говорит: "Грустно, что есть чиновная знать, надевающая на себя личины, когда не лицо, а харя, морда, глаза-пуговицы. А когда смотришь в хорошие глаза - зеркало души, приятно с человеком общаться". Обе эти ипостаси хомо сапиенса обнаруживаешь на картинах Тучкова, особенно первую…

И последняя цитата из Тучкова: "Три генерала Тучковых погибли в Бородинском сражении. А один из Тучковых участвовал в декабрьском восстании 1825 года, и когда декабристов кинули в Сибирь, они были лишены дворянских прав и стали казёнными крестьянами. Тучков оказался потом в Вятской губернии. Так что наш прадед - декабрист. Мы стали средним сословием. Но я не ищу этого родства, потому что создавать себе славу нужно самому. Я есть, какой есть - пусть "дикий", пусть неопримитивист. Но за Россию я всё отдам!"