Главная

О журнале

Оглавление

Отзывы

Вперёд к Баху, или Танцы в ритме супермаркета

Путешествие меломана из Кёнигсберга в Вятку

Сейчас возникла какая-то новая

музыкальная ситуация, канун какого-то

всеобъемлющего универсального стиля.

Валентин Сильвестров, совр. композитор (1937 г.р.)

Вятка не впадает в Балтийское море

«Писать о музыке - всё равно, что танцевать под архитектуру» - афоризм, претендующий на броскость, но отнюдь не на тождество с действительностью. О музыке писали и пишут: стихами («Рояль дрожащий пену с губ оближет» - Борис Пастернак) и прозой («...брют, сухой, как сонаты Скарлатти, разыгранные под пальцами Ашкенази» - Олег Осетинский). Мы не можем сказать о природе музыки ничего достоверного, но способны сплести вокруг звучащей субстанции словесный кокон из метафор и ассоциаций.

Журналисты решают проблему предельно просто, упаковывая звуки в глянцевую тару из светских сплетен, собственных домыслов и повседневного мусора. Так называемой серьезной музыки они избегают: она требует специальной подготовки, чуткого слуха, а ее герои как правило - вне тусовок.

Музыка и городские ландшафты «прошиты» еще одним афоризмом: «Архитектура - застывшая музыка». В нём действительность проявляет себя более ощутимо, позволяя определиться в пространстве собственных пристрастий и ожиданий. Готический стиль Калининградского католического собора (кирхи), ставшего одним из лучших в Европе концертных залов, своей устремленностью в небо зримо воплотил музыку Баха, Генделя и их современников. Мелодия города тяготеет к лаконичности, логической завершенности и опять же отсылает способных ее услышать к музыкальной стилистике эпохи барокко.

Иное дело - Киров, первое впечатление от которого: недостроенный дом с выставленными окнами и дверями, городские магистрали, в близкой перспективе продлевающиеся в бескрайние поля. В Калининграде такого не увидишь, там пространство замкнуто на самоё себя, отсюда и камерность звучащих в нём мелодий. В Кирове островки купеческого стиля прорастают сквозь эклектичность застройки (до высокого звания архитектуры она не дотягивает) и располагают к чему-то исконно русскому, раздольному или даже разгульному. Оттого, надо полагать, в здешних краях корпус деятелей музыкального искусства на 90% состоит из художественной самодеятельности - достаточно вспомнить популярный конкурс «Вятские зори».

«Терем-Квартет»: их искусство такое же улыбчивое, как сами музыканты

Для сравнения: непрофессионал на сцене концертного зала Калининградской областной филармонии (та самая отреставрированная кирха) - исключительная редкость, зато филармония имеет постоянную концертную афишу и свои творческие коллективы. Некоторые из них известны в Западной Европе. Например, Камерный оркестр - с ним по контракту работает молодой, но уже достаточно ангажированный французский дирижер Эммануэль Ледюк-Баром.

Кроме того, в Калининграде проводятся международные конкурсы с участием очень известных музыкантов. Здесь состоялся первый международный конкурс органистов имени Микаэла Таривердиева. Предвижу упреки в некорректности сравнений: всё-таки Калининград - кусочек Европы, чего никак не скажешь о Кирове. Однако у каждого из городов (по величине они примерно одинаковы) есть свои преимущества.

В частности, в силу географического положения и исторического контекста для калининградской публики облегчены творческие контакты с соседями. Скажем, великолепный Литовский камерный оркестр п/у народного артиста СССР Саулюса Сандецкиса - частый гость в Калининграде. Зато, как ни парадоксально, при общении с метрополией возникает достаточно много проблем, взять хотя бы кольцо из границ с иностранными государствами, отделившее Калининградскую область от России.

В этом смысле Кирову гораздо легче заполучить известного исполнителя или музыкальный коллектив из Москвы или Санкт-Петербурга, не говоря уже о Нижнем Новгороде или Перми. Именитые гости бывают на Вятке достаточно часто, однако собственных музыкальных традиций (помимо упомянутой художественной самодеятельности) город явно не имеет.

Остановите музыку

В современной музыке, как в доме Облонских, всё смешалось. Фонограмма времени подчас звучит навязчивой какофонией, тем более что пространство музыки расширилось благодаря техническим средствам неимоверно: концертные залы, ТВ, радио, дискотеки и ночные клубы, аудиоплейеры, магнитолы и навороченные музыкальные центры, кинотеатры с Dolby etc. Различие по жанрам сегодня уже неконструктивно, по крайней мере, в обширном промежутке между двумя полюсами: на одном из них - чопорная классика, на другом - откровенная попса, ни на что, кроме коммерческого успеха, не претендующая.

Всё-таки возможно выделить три обособленные территории, на которых проживает современная музыка: классика, академизм и «мусор современности». Обитатели первой - композиторы и опусы, которые постоянно присутствуют в концертной практике, на слуху у большой аудитории, широко тиражируются. Здесь на равных правах уживаются Бах и Армстронг, Чайковский и Beatles, Моцарт и Гершвин. Кстати, абсолютный рекордсмен среди музыкальных творений всех времен и народов - Первый концерт для фортепьяно с оркестром Чайковского.

Академизм - своего рода резервация, где коротают вечность культовые композиторы прошедшего века, музыку которых профессионалам полагается знать, цитировать, но для широкой аудитории она не существует. К когорте «академистов» можно причислить Альбана Берга, Арнольда Шёнберга, Джона Кейджа... Новаторы и скандалисты, они оставили свои «заметины» в культуре ХХ века, но пути, которыми они шли, оказались тупиковыми. В знаменитой «молчаливой» пьесе того же Кейджа «4,33"» музыканты сидели на сцене, не издавая ни звука, публика же с нарастающим раздражением недоумевала.

Наконец, «мусор современности», масскульт, всегда подпитывающийся (как вампир) высоким искусством и всегда это искусство опошляющий. Принципиальной разницы между пушкинским уличным скрипачом («Моцарт и Сальери»), коверкающим божественные мелодии гения, и современным мобильником, из которого в качестве позывного звучит начало сороковой симфонии Вольфганга Амадея, нет.

Между тем, ни Бах, ни Моцарт никогда не были для музыкантов «священными коровами», чью музыку надлежало исполнять нота в ноту. Жанр музыкальных транскрипций на равных правах сосуществовал с оригинальными произведениями, порой превосходя их в популярности. Чакону Баха, написанную для скрипки соло, чаще можно услышать в фортепьянной транскрипции Феруччо Бузони, и таких примеров - множество.

Для нашего времени это особенно актуально. Многие музыканты позиционируют себя между жанрами. Так, гостивший в Кирове прошедшей осенью замечательный пианист Даниил Крамер причисляет себя к «третьему направлению» и называет Баха «самым джазовым композитором». Крамер (музыкант, имеющий за плечами академическую школу русского пианизма) приезжал на Вятку с Государственным квартетом имени Глинки. Их совместный концерт состоялся на академической сцене областной филармонии и представлял весьма впечатляющий симбиоз классики (Моцарт, Рахманинов, Бородин) и джаза - тоже, впрочем, классического (Эллингтон, Паркер, Янг).

При этом в музыкальном пространстве концерта со-существование квартета и пианиста-виртуоза было равноправным (в отличие, скажем, от подобного проекта Алексея Козлова, в котором мэтр отечественного джаза ведет себя как солист, а не менее прославленный квартет имени Шостаковича выступает всего лишь в роли партии сопровождения). Крамер с блеском, изумляющей беглостью и великолепным туше озвучивал оригинальные классические партитуры, а музыканты квартета свинговали на зависть многим джазменам.

На следующий день музыканты разделились. Квартет имени Глинки отыграл уже чисто академический концерт в училище искусств, а Крамер вечером выступил как чисто джазовый музыкант в джаз-клубе на Московской, сыграв там сейшн с местными музыкантами.

«Дороги нет, но надо идти вперед»

Даниил Крамер в атмосфере джаз-клуба чувствует себя как рыба в воде

Так называлось одно из последних произведений итальянского композитора-авангардиста Луиджи Ноно (1924-1990), выразившего тем самым собственные ощущения музыкальной ситуации конца ХХ века. В этом же пессимистическом ряду (дескать, музыка кончилась) - один из любимых хоралов Баха «Es ist genug» («Довольно»), который цитировали в поздних произведениях культовые композиторы Эдисон Денисов (1929-1996) и Альбан Берг (1885-1935). С 1970 года в музыке не появилось ни одной новой технической системы, но это не значит, что современные музыканты топчутся на месте. Они взламывают изнутри традиции и предлагают слушателям новые прочтения обширнейшего музыкального наследия, накопленного человечеством.

В числе таких музыкантов - питерский «Терем-Квартет», за последний год дважды побывавший в Кирове. Состав квартета (многотембровый баян, домра малая, балалайка-контрабас и домра-альт) указывает как бы на принадлежность к фольклорному жанру, но это ощущение обманчиво. Музыканты, по словам руководителя «Терем-Квартета» Андрея Смирнова, исполняют «мировую музыку» (еще одно новейшее позиционирование в отношении жанров), не отдавая предпочтения ни одному из них.

При этом Андрей Смирнов и его коллеги взяли на вооружение (помимо высочайшего профессионального уровня владения инструментами) драматургическую составляющую. Музыканты устраивают на сцене маленький театр, большому успеху которого способствуют колоритные внешности, мимика, музыкальные изобретательность и юмор. В одно полотно сплетаются знаменитые темы из классической музыки, фольклора, городского романса, популярных эстрадных песен; исполнители меняют ритмы, преобразуют форму. Свершается одно музыкальное чудо за другим, и понять разумом их природу попросту невозможно.

Так, «Шутка» Баха (еще одна музыкальная тема, возлюбленная операторами сотовой связи) превращается в исполнении «Терем-Квартета» в джазовый стандарт. Солирует (в оригинале «Шутка» написана для флейты соло) Михаил Дзюдзе на балалайке-контрабасе, и это соло из разряда тех впечатлений, о которых можно сказать: еще раз услышать и умереть.

Вспоминаю студенческие годы, прошедшие в Новосибирске. Рядом с нашим институтом находилась консерватория имени Глинки. В начале июня и экзаменационной сессии в открытые окна аудитории вплывали высокие, щемящие звуки трубы... В концертном зале консерватории прошли лучшие годы моей жизни. Я до сих пор помню предвкушение музыкального вечера (в Новосибирск тогда приезжали известнейшие музыканты, например, Татьяна Николаева три вечера подряд играла «Искусство фуги» великого Иоганна Себастьяна), помню белые сборчатые портьеры на окнах, натёртый паркет, портреты композиторов в позолоченных рамах, старушек, одетых скромно, но изысканно, которые слушали музыку с партитурами в руках.

Сегодня такие слушатели повывелись. Даже самих музыкантов давно не шокирует, что публика аплодирует между частями пьесы. По-прежнему имеет значение только одно обстоятельство: живая связь между музыкантами и теми, кто пришел их слушать. В моменты полного слияния происходит общее возвышение над сутолокой и эфемерностью жизни и кажется, что она будет продолжаться вечно.

Это - одно из главных чудес, которыми одаривает нас музыка. И не важно, на сцене вы или в зале. Как замечательно написал Андрей Дементьев: «Никогда-никогда ни о чем не жалейте: о потерянных днях, о сгоревшей любви. Пусть другой гениально играет на флейте, но еще гениальнее слушали вы».

Евгений МИКРЮКОВ

Следующая статья: Елена БЕЛЯЕВА. В Вятке - свои аристократки (о творчестве Марины Карпичевой)