Главная

О журнале

Оглавление

Отзывы

Александр Панов: «Нормальность столичного Кирова - это круто!»

Интервью с известным московским журналистом

На практическом семинаре «Проектируем культурную столицу Поволжья» (Киров, 20-23 декабря 2001 г.) руководителем группы PR и информации был Александр Панов. «Бинокль» взял у него интервью.

- Есть ли в России культурная аналитика?

ПАНОВ Александр Владимирович (псевдоним Федор Ромер) род. в 1971 в Москве. МГУ и аспирантура МГУ. Работал штатно в «НГ», журнале «Итоги», издат. доме «Коммерсантъ». Сейчас - в «Еженедельном журнале». Внештатно - около 250 публикаций в прессе. Сайта в интернете нет.

- Она, безусловно, есть. И когда мы говорим о дефиците культурной журналистики, это проблема абсолютно специфическая, потому что аналитика - несколько более широкий уровень. Все-таки есть профессиональные издания и в Москве, и в Петербурге, и в регионах. И есть люди, которые способны мыслить, есть проективные семинары - то, что мы наблюдали сегодня.

- Вы могли бы определить, сколько в культурной журналистике информационного, рекламного и аналитического?

- Я буду говорить о Москве, потому что плохо представляю ситуацию региональную. Нельзя быть культурным аналитиком, работая, грубо говоря, в жёлтой газете или рекламном вестнике. В Москве газет очень много. Из них, я считаю, выступают в аналитической роли изданий шесть. Это издания, что самое главное, где есть ежедневная полоса культуры, где задан, как сейчас модно выражаться, дискурс, то есть определенная система описания, где описание не просто сканирующее, где пользуются не просто пресс-релизами, где журналист высказывает свое мнение, позволяет себе стилистические и идеологические вольности.

В Москве - это газета «Коммерсантъ-daily», в качестве идеологии она берет для себя понятие экспертности: мы знаем всё, у нас есть свое мнение. Есть ежедневная полоса в общероссийской газете «Известия» - там появился новый завотделом культуры, их установка - на расширение культурной сферы в газете. Есть еще газеты сугубо московские - «Время новостей» и «Время MN» (знаменитый холдинг «Moscow News»).

Традиционно - «Независимая газета», сугубо элитарное издание, не выходящее практически на регионы. Сейчас там сменилась команда начальников, и это отозвалось на культуре прежде всего. Можно сказать, что установка культурности, экспертности должна быть вложена прежде всего в идеологию всего издания.

- А журналы?

- Я не говорю о сугубо специальных журналах: «Художественный журнал», театральные издания, «Искусство кино», «Киноведческие записки». А что касается других журналов, тоже можно перечесть очень просто: политический журнал издательского дома «Коммерсантъ» - «Власть», экономический «Эксперт», куда входит и культура. То есть наши большие еженедельные журналы (за исключением того, чем были «Итоги», до событий в мае и разгона, и того, что будет называться с января «Еженедельный журнал» - это команда бывших «Итогов», к которой я имею честь принадлежать), все остальные издания, в которых есть культура, - они действуют, но в них, как в бюджете всесоюзном: культура - по остаточному принципу.

Допустим: вот мы написали уже о том, что Ельцин напился, а Путин подписал соглашение с Китаем, у нас еще три полосы осталось - ну, хорошо, давайте вспомним еще и о том, что есть Большой театр. И это большая проблема. И важно уяснить, что остаточный принцип нужно менять. Я уж не говорю, что такую же функцию культура исполняет в изданиях жирных, глянцевых, где между рекламой женского белья и светской хроникой может появиться сообщение о том, что есть такой художник Н., и то только потому, что он уже три года ходит в ночные клубы, превращаясь в светскую фигуру.

- А Вы сами, Александр, чем будете заниматься в «Еженедельном журнале», и какова Ваша культурная стратегия?

- Я являюсь художественным обозревателем «ЕЖ», то есть пишу о том, что называется визуальное искусство. Это искусство и новое, и старое, хотя понятно, что мы ориентированы скорее на XX век. Но моя стратегия - вот это экспертное сообщество. Я сам определяю, что есть хорошо, что плохо, в отличие от газеты, где есть, например, два человека, пишущих про искусство. Все-таки штат не позволяет - я один. Могу заказывать тексты, могу писать их сам. Субъективность и волюнтаризм, если можно его так назвать, - принципиальная вещь.

Карта Приволжского федерального округа

Панов будет писать только о том, что ему интересно, что он считает важным. Нельзя делать вид, что мы просто - сканер, который может читать всё. Если мы будем сканером, мы превратимся в газету «Культура». Ну да, я пишу об искусстве, имею там свои критерии: когда понятно, что это инновация, знание некоего общего контекста, знание истории, то есть не то, чтобы абсолютный антитрадиционализм. Нужно знать, что и в современном искусстве есть свои традиции. По крайней мере, с начала ХХ века тоже была некая традиция и, не зная ее, не зная живописи итальянского Возрождения, очень сложно оценить даже то, что называют современным перфомансом.

- По-моему, наиболее интересные культурные отделы в 90-е годы были в «Коммерсанте» и «Русском телеграфе». Какова сегодня судьба их аналитиков - Дёготь, Ипполитова, Соколянского, Тимофеевского?

- К сожалению, произошли очень большие реформы внутри «Коммерсанта». И к несчастью, его установка - задрав штаны, бежать за комсомолом, то есть за «Московским комсомольцем», и пытаться нагнать тираж. Поэтому постепенно весь экспертный состав прежнего «Коммерсанта» оказался вытесненным. Екатерина Дёготь сейчас читает лекции в Петербурге и пытается заниматься кураторской деятельностью, практически не пишет. Тимофеевский был экспертом в разных культурных программах, фактически не пишет. Соколянский нигде штатно не работает, публикуется в интернет-издании «Русский журнал». Ипполитов перестал тоже заниматься журналистикой. Он является куратором проекта по созданию музейного Гугенхаймовского филиала в Петербурге.

- Ваше отношение к книге Дёготь о советском искусстве?

- Я считаю, Катя - один из лучших пишущих критиков. А книга очень хороша, но нужно сделать одну скидку - это не история искусства. Это не академический учебник. Это абсолютно авторская книга. Более того, это версия, очень сильно ограниченная проблемами объема, денег. Но самое главное, Катя осталась именно субъектом и экспертом. То есть именно в этом модусе эта книга хороша. Ее наличие не отменяет необходимости создать новую, классную, коллективную историю искусства ХХ века, историю русского искусства ХХ века, которой пока нет.

- Вы на семинаре поминали методологию Щедровицкого. Что это такое на азбучном уровне?

- Я не являюсь большим поклонником метода. Это попытка объяснить мир, исходя из предпосылки, что мы можем его объяснить и он складывается в 3-4, максимум 10 структур, модулей, тезисов. И есть метод, который важнее, чем фактура. В принципе, это изначально установка структуралистов, сначала французских, потом русских. Но в классическом структурализме было хоть какое-то уважение к натуре, потому что основатель структурализма Клод Леви-Стросс был прежде всего антропологом и специалистом по цивилизациям Африки и Полинезии.

Методология - это такая вещь, что абсолютно не важно, что и где, и как. Есть некий модуль, который может быть применен к чему угодно от Урюпинска до Москвы. Есть некая структура, в которой всё действует по единому целому. И можно выработать единую методологию, применимую абсолютно ко всему. Я считаю, в этом - абсолютно советский тоталитарный подход, структурализм по-советски, «гебистское ошмётье», то есть сознание абсолютно травмированных советской властью людей, которые пытаются перебороть советскую власть, которая давно кончилась, ее же методами.

- Эта методология имеет отношение к методологии Глеба Павловского?

- Естественно, он вышел из компании Щедровицкого. Беспробудный цинизм Глеба Олеговича, которого я знаю и, в общем, ценил как аналитика, - это именно то, что нам всё равно, что варенье, что говно. Будет Путин, значит, сделаем Путина, будет Ельцин - сделаем Ельцина. Мол, наше дело - воссоздать модус для власти, нас не интересует, что будет со страной, есть некие структуры, которые применимы ко всему. Но поскольку я прежде всего аналитик и журналист, работающий с этой фактурой, - принципиальная установка для меня: сначала фактура, потом теория.

- В конце 80-х в неформальном движении ходили слухи, что Павловский провоцирует неформалов на гебистском уровне...

- Нет, он провокатор, конечно, но провокатор не актуальный. Не то чтобы у него в заднем кармане брюк лежит удостоверение... Когда я говорил, что методология - ошмётье ГБ, я не имел в виду, что тот же Петр Георгиевич Щедровицкий причастен к ГБ. Наоборот, папу его Георгия Петровича очень сильно гнобила советская власть как основателя методологического кружка.

- Вы упоминали, что семиотика Лотмана умерла вместе с ним. Имеет ли она отношение к методологии Щедровицкого?

- Это не имеет отношения к методологии Щедровицкого. Семиотика Лотмана все-таки была абсолютно замкнутой системой. К примеру, есть фирменные кроссовки «Адидас» и есть кроссовки «Адидас» тайваньского производства по лицензии. А есть вообще самопал китайского производства, где написано «Адидас», хотя никакого отошения к «Адидасу» он не имеет. Так и тут: есть структурализм французский - это как раз фирма, есть московско-тартусская семиотическая школа (Лотман) - это Тайвань законный, а есть Китай самопальный, но с большими амбициями, и главное, делающий на этом деньги больше, чем сам лейбл. Вот таким Китаем является методология.

- Ваше отношение к Барту, Делёзу, Беньямину?

- Максимально положительное. Это три фигуры, которые изменили культуру в ХХ веке. И не зная их, невозможно работать в культурном пространстве.

- Кто Ваши учителя в журналистике?

- Как таковых, наверное, у меня не было, хотя, естественно, были некие журналистские опыты, которые мне просто нравилось читать. Это были, конечно, «Коммерсантъ» первого созыва, «Независимая газета» первого созыва, газета «Сегодня», которая делалась только в Москве.

- А чисто философские основы Вашей критики?

- Вкусовщина, конечно. Но есть некие установки в голове. Это критерий инноваций, который очень важен, - то, что вообще есть нового в картине, фильме, спектакле. Во-вторых, насколько всё это хорошо сделано, и насколько интересно для зрителя, как воздействует на зрителя. И, естественно, это должно быть облачено в некую интересную форму. Ну, и насколько об этом интересно писать и думать.

- К вопросу о «Культурной столице Поволжья». Часть страны дичает, сдаёт провода с электролиний в металлолом, часть страны продвигается по новым технологиям. Как Вы считаете, какой процесс идет быстрее и будет ли столкновение?

- Во-первых, я принципиально против такого описания ситуации, что вот страна дичает, вот рвут провода. Да, лампочки отвинчивают, достаточно вспомнить рассказ Чехова «Злоумышленник», где была та же самая ситуация, это была Россия богатая, до 1914 года, всё было хорошо...

- Так ведь это-то и привело к революции...

- Нет, на самом деле отвинчивание лампочек или там болтов от рельсов является, скорее, психологическим процессом. Общество всегда было криминализировано, с перестройкой ничего, в сущности, не изменилось, то есть произошли какие-то сдвиги, но уровень одичания - он всегда перманентен, что при советской власти, что при царизме, что при демократии. Потому что в данном случае фактура не важна. Есть всегда какой-то процент населения, который будет отвинчивать лампочки и, извините, ссать в подъезде. Или объявит анархию, тоталитаризм.

Что касается новых технологий, у меня тоже долго не было компьютера, я его не люблю. Есть знаменитый французский культуролог Поль Вирильо, который является идеологом новых медиа, новых технологий, новой структуры, хотя сам до сих пор пишет от руки. В конце концов, когда появился компьютер с дисплеем, где пишешь ручкой и он уже сам трансформирует некий компьютерный текст, Вирильо стал пользоваться такой системой. Ну вот, если бы у меня был такой достаток, как у Вирильо, я бы себе купил такой компьютер. Пока это очень дорогое удовольствие. Многие средства - это средства, они не должны быть самоцелью. Иначе они становятся фетишем.

Суммируя то, что уже говорил, скажу, что есть некий естественный процесс. Всегда будет инновативный сегмент, и будет антикультурный сегмент. И ничего принципиального, радикального по сравнению с XVI или XIX веком ХХ век, а уж тем более ХХI, не дал. Структура всё развивается. Есть некая фактура, которую очень интересно щупать и нюхать, вот почему моя принципиальная установка - антиметодологическая. Сначала есть фактура, потом уже структура, которая везде одна и та же. Но именно фактура важнее. Что касается процента «злоумышленников», повторяю, ничем этот процент не изменился с XVI века.

- То есть никакого столкновения между двумя тенденциями не будет?

- Как всегда оно и было, так всегда оно и будет. Было 2-3 тыщи лет назад и будет 2-3 тыщи лет вперед. 2-3 тыщи лет вперед, естественно, будет больше, потому что иначе человечество остановится в своем развитии. Есть какая-то группа харизматическая, или пассионарная, если пользоваться учением Гумилева. То есть народ уходит, народ приходит и ничего нового не происходит.

- Верите ли Вы, что движение «Культурная столица Поволжья» продвинет российский менталитет в сторону европейскости?

- Я скажу страшную вещь. Нужно ли каждому региону двигаться в сторону европейскости? Процесс модернизации не обязательно покрывается словом «европейскость». И модернизация Татарстана, например, может быть абсолютно не европейского типа. Путанье понятий европейскости и модернизации - большая ошибка всего проекта. То, что программа «Культурной столицы» скалькирована с европейских стандартов, отнюдь не значит, что она должна развиваться по европейским параметрам.

Причем опять-таки проблема - то, что здесь заправляют, условно говоря, методологи, хотя никто из них методологом не является. Всё равно здесь присутствует установка, что есть некий модуль. Но этот модуль должен абсолютно быть наращиваем плотью иной, региональной. И Вятка, или Киров, - не есть Нижнекамск. Или Астрахань не является Каргополем. Главная задача, мне кажется, - это модернизация сознания в рамках того режима, который существует в этом регионе. Модернизировать можно и, грубо говоря, исламский регион, и христианский регион, европейски ориентированный регион, но везде есть некие модели этой модернизации. Я надеюсь, что это произойдет, естественно, потому что тогда бы я этим не занимался.

- Если Нижнекамск назван молодежной музыкальной столицей года, и, учитывая, что в кировских проектах молодежная составляющая очень мала и мала составляющая современного искусства, то не стоит ли назвать Киров пенсионерской ретро-ностальгической столицей?

- Это, конечно, очень хороший тезис, но грош нам цена, если мы сразу публично признаемся, что мы пошли каким-то труположеством заниматься. Нет, естественно, нельзя.

- Конечно, это шутка, но сама суть уже вырисовывающейся в Кирове программы - немножко отстойная...

- Да она не отстойная. Я никогда не был в Нижнекамске, но я сомневаюсь, что там продвинутая молодежь и у каждого - интернет. Но если даже весь Нижнекамск в наушниках перед интернетом лабает по клавишам какую-то фантастическую электронную музыку, они - больные. Это хуже, еще хуже. Гораздо интересней Киров, нормальный, очень хороший, честно говорю, не комплимента ради, мне он очень нравится, хороший город. Обычный. Но нужно понять, что вот эта нормальность - залог еще и проективности, неких видов модернизации другого плана, не обязательно европейского. И задача фестиваля - эту нормальность обратить не то что в гипернормальность, а в такое, про что молодежь говорит: это круто, cool. Это не просто нормально. Это залог и стабильности, и динамики.

- Какое впечатление у Вас сложилось от архитектуры и культурных центров Вятки?

- Это очень красивый город, но слегка запущенный. Старая архитектура, если это не монастырь, находится в ужасном состоянии. И торговые ряды, и площадь рядом с ТЮЗом. Чудовищно! Смотреть жалко. Ездили там, где будет музейный квартал, - всё запущено. Но на самом деле эта проблема - решаемая. Нужны деньги, желание, и это можно превратить в конфетку абсолютно легко. Должен сказать, чтобы вы не огорчались, например, Петербург находится в таком же удручающем состоянии. Но его начали делать. Сейчас ты выходишь на Невский, уже его не узнать, чем это было лет десять назад. Что касается институций, тоже, в общем, всё замечательно. Художественный музей имени Васнецовых - просто потрясающее пространство. Роскошно сделано, так что можно с этим пространством работать, здесь можно жить. Нужно просто понять, что здесь можно жить. И нужно смотреть в будущее. И с Вяткой интересно будет работать.

- Ваши впечатления от последнего номера «Бинокля»?

- Ну всё нормально, в общем очень хороший номер. Благодаря «Биноклю» мне захотелось на выставку соцреализма в музей. Выставка оказалась чудесная. То, что это главный текст номера, правильно. Всё замечательно. Единственное, может быть, пожелание - наладить еще контакты или с другими регионами, или с Москвой. В номере есть статья о художнице, практикующей между Москвой и Кировом, вот и отлично. Если бы это было еще более постоянно...

Михаил КОКО

На семинаре «Проектируем культурную столицу Поволжья» успехом пользовалась модель шестиметрового памятника солёному истобенскому огурцу (архитектор В.Шкляев). На ее фоне снялась директор Нижегородского Госцентра современного искусства Анна Гор.

Следующая статья: Андрей Логвинов: «Творец по-гречески - поэтос» Интервью с автором книги «Крестный ход»