Главная

О журнале

Оглавление

Отзывы

Без героя

Русские как отражение своей великой литературы

Наша многовековая созерцательная духовность привела нас в жопу. Ни один нынешний тинейджер до 30 лет не назовет ни одного русского худперсонажа, по которому хочет делать свою жизнь. Вспомнятся Пеппи Длинныйчулок с ее фантазиями, добрейший Муми Тролль, Хоббит или Чингачгук... В этом компендиуме никогда не бывали наши почти декабристки Татьяна Ларина с Наташей Ростовой, Чацкий, тем паче Анна Каренина или Обломов. Милейшие люди, которых можно любить, жалеть, но взять их жизнь за образец - вряд ли. Более того, как только они начинают совершать поступки, выглядят либо смешно, либо жалко. Чацкий сходит с ума, Анна Каренина погибает под колесами поезда. Таня и Наташа просто не входят в сознание из-за своей страшной стерильности. Поступки ими чаще всего не совершаются.

Но взгляните на американскую литературу. Даже отпетый Том Сойер - вполне респектабельный образец современного американизма. Помните, как он красил забор? То есть он его, конечно, не красил, а за яблоки сплавил это делать другим, и всем рассказывал, как интересно и круто красить забор. Так сегодня живут все преуспевающие граждане.

На Востоке - буддизм и путь воина. Все смыслы созданы, всё расписано на века. Остается только научиться. Это трудно. Но оттого-то Восток так совершенен.

Конечно, лучшие русские писатели всегда понимали свою полную невозможность заниматься "идеологическим строительством" и страшно по этому поводу страдали. Вот, например, Достоевский после всех преступлений, идиотов и до братьев Карамазовых писал дневник писателя для журнала "Гражданин", в котором ставил моральные вопросы. Например, о нашем близоруком сострадании к осужденным. Пафос, конечно, у Федора Михайловича - тот самый, но на пафосе ничего не построишь. Поэтому "вошь я, или право имею" - соблазн навсегда, а про русский богоносный народ - не туда.

Чернышевский написал целую книжку "Что делать?", сделав этот вопрос чисто русским. Но "делали" у нас совсем по-другому, а Вера Павловна стала учительницей жизни только для поколения русских террористок, и ее жизнь в вечном потоке культуры закончилась в пелевинском туалете. Что, конечно, не так уж и плохо, ведь могла закончиться полным забытьем, только сон в этом туалете был совсем макабристый: всё превращалось в дерьмо.

Лев Николаевич Толстой из собственной жизни в последние годы выстроил некий идеальный образец. Читатели им гордились (и гордятся), а семья, и в особенности Софья Андреевна, очень мучались. Но истинных христиан в России больше не стало. Зато анекдотов про Льва Николаевича появилось необыкновенное количество. Помните бессмертное хармсовское: Лев Николаевич Толстой очень любил детей, а взрослых не любил совсем, особенно Герцена и т.д. по тексту.

Ну, а про Николая Васильевича Гоголя - это уже хрестоматийное. Многолетняя мука написать второй и третий тома "Мертвых душ", закончившаяся "Выбранными местами из переписки с друзьями". Наверное, вот тут и разгадка: как только русский писатель захочет писать об идеально-хороших людях, ничего не получается.

Советская литература очень сильно исправляла этот недостаток Павками Корчагиными, Павлами Власовыми и т.д., но серьезно они ничего не изменили в русском человеке. Так и остались персонажами плохо освоенной советской мифологии. Лучшее тому доказательство - вечно пьяный Веничка Ерофеев. Русский человек, умерший от правды, в смысле in vino veritas... но гораздо больше в сократовском. Только Сократ получил бессмертие через Платона, а Веничка умер навсегда. Потому что истину у нас никогда не любили.

У нас напрочь отсутствует способность растить свой сад, следовать пути воина, иначе говоря, сознательно относиться к своей жизни. Такое долгое одинокое размышление над ней - как, например, у китайцев, индийцев или японцев, укорененное еще до "Дао дэ цзин". Научиться этому, наверное, невозможно. Как только лучшие представители нации начинают думать (Гоголь, Достоевский), получается такая блядская бодяга: Родион Раскольников с этим вымученным преступлением или "Выбранные места...".

Поэтому у нас никогда не было не только философии, но даже и мифологии, - всё это, как и во многом другом, заимствовалось у иностранцев. А если мы начинали медитировать, то только на диване, как Обломов. А если сознательно строить, то только через страшное насилие над собой, как Петр I или большевики.

Новорусский миф, делящий мир людей на пацанов и лохов, - некая надежда на самоопределение. Пацан стал надеждой нации. Слава богу, что он не Илья Муромец, просидевший от немощи на печи тридцать лет, и не модификация Ивана-Царевича, который без Елены Прекрасной (Серого Волка, Царевны-лягушки и пр.) никуда. Пацан чисто конкретный русский бандит в натуре сидел, но он дело делает, в отличие от лохов. Наиболее художественное изложение этого мифа см. в анекдотах и байках.

Вера ЯКУБОВИЧ