Главная

О журнале

Оглавление

Отзывы

Вятка впадает в Киров.

Киров впадает в Вятку

Политико-культурная ситуация конца 90-х

Лошади едят овес и сено

Если не прятать, как страус, голову в столичные телеканалы и окинуть беглым взглядом местный политико-культурный ландшафт, можно заметить, что сегодня в городе Кирове сложилась ситуация, как до горбачевской перестройки. Условно говоря, Киров конца 90-х - это Киров начала 80-х. Правившая в советские времена номенклатура коммунистической партии благополучно мутировала в "партию власти и капитала". В роли обкома КПСС - обладминистрация.

В медиа-политике наблюдается знакомая монополия одной партии на информацию, цензура, одностороннее освещение событий. До перестройки эту монополию воплощали две газеты - "Кировская правда" и "Комсомольское племя". В начале 90-х редакция "Племени" перетекла в "Вятский край". Сегодня эта пара - снова главный официоз: администрация платит, "Кировская правда" и "ВК" гнут "генеральную линию", хотя "Вятскому краю", как и прежнему "Племени", позволяются некоторые вольности.

Как и в советский период, ГТРК "Вятка" бьет рекорды по дозировке информации и по рекламированию мудрой политики местного руководства. Пожилой государственной "Вятке" подстать молодежное коммерческое "Гранд ТВ", которое учреждено в середине 90-х концерном "Спутник" (выросшим из бюро молодежного туризма обкома ВЛКСМ).

Появление новых СМИ не меняет партийной монополии: у властей всё в городе "схвачено" - свободу слова здесь давят экономически и с помощью силовых структур. Подтверждением тому - печальный опыт "Вятского наблюдателя": эту газету, выросшую из демократического движения, различными провокациями вынудили перейти к партизанщине, к отчаянной самозащите, к сдвигу в судебно-криминальную тематику и "слив компромата". Сегодня "Наблюдатель" - не газета демоппозиции, это газета одного человека и его ближайшего окружения, боевой орган воображаемого "восстания масс".

Есть ли вообще в Кирове оппозиция? Похоже, нет, как не было ее и в советские времена. Кто погиб при "несчастном случае", как Владимир Степанов, кто убит, как Артур Крундышев, кто после преследований эмигрировал, как Татьяна Мокропуло. Кто спился, кто разбогател. А несколько активистов, перманентно меняющих свою ориентацию с Травкина на Лебедя, а потом на Явлинского, погоды не делают.

Руководители основных учреждений культуры - те же, что и в начале 80-х, - В.Мясников, В.Смирнов, Ю.Лусников, Е.Степанцев, А.Клоков, не говоря уже о бессменном руководстве департамента. Короткий период "бури и натиска" (в начале 90-х), когда, например, была попытка смены глав "Кировской правды" и облдрамтеатра, кончился: всё вернулось на круги своя. Налицо очередной виток вялотекущего процесса, равного "застою".

Время Мёбиуса

Видимо, провинция не может существовать иначе, как в состоянии общественной стабильности и покоя. Так было не только при Советах, но и всегда, при любых столичных политических бурях. Словно про нас писал Некрасов: "В столицах шум, гремят витии, Кипит словесная война. А там, во глубине России, - Там вековая тишина". Славянофилы видят в этой безмятежности здоровую основу, необходимую для воспроизводства жизни. Мол, именно в такой патриархальной тиши и произрастает лучшая, не испорченная западными свободами часть нации.

Но в тихом омуте свои черти. Когда провинциальные пассионарии гасятся или изгоняются, остается неорганизованная масса, работники, исполнители. Их-то и используют представители власти в своекорыстных целях. Под прикрытием громких "патриотических" фраз о талантах вятского народа "управители" делают свой бизнес, втихую умножая личный капитал - движимый и недвижимый.

В конце 90-х в Кировской области сложилось общество азиатского типа, основанное на приоритете клановых интересов, на протекционизме для "своих", на жестком контроле первых лиц за рынками, выборами и прессой. А в роли дымовой завесы - народно-патриотическая идеология в исполнении местных деятелей культуры, близких к власти. Подобная модель государства характерна для Татарии, Башкирии, Калмыкии, Индонезии, Филиппин и прочих стран, где по-прежнему живучи родо-племенные отношения. Недаром в последнее время обладминистрация сильно задружилась именно с азиатскими режимами.

Азиатчина, деспотия, произвол самодуров - это мы уже проходили, и не только при Советах, но и по классической русской литературе. Типа того: ночь, улица, фонарь, аптека, страна рабов, страна господ, живи хоть до скончанья века...

Многое, что происходит в сегодняшнем Кирове, уже описал Александр Островский - драматург предреформенной и пореформенной России, отменившей в 1861 году крепостное право. Сегодня, как и тогда, смена строя не затрагивает глубинных, архетипических взаимоотношений "рабов" и "господ". Добролюбов, анализируя в 1859 году пьесы Островского, ввел метафору "темное царство", развитую в 1980-е Рейганом по цепочке: темное царство - царство тьмы - царство зла - империя зла.

Вспомним хотя бы пьесу "На всякого мудреца довольно простоты" (1868). Главный герой Глумов говорит: "Я умен, зол и завистлив. Что я делал до сих пор? Я только злился и писал эпиграммы на всю Москву, а сам баклуши бил. Нет, довольно. Над глупыми людьми не надо смеяться, надо уметь пользоваться их слабостями. Конечно, здесь карьеры не составишь, карьеру составляют и дело делают в Петербурге, а здесь только говорят. Но и здесь можно добиться теплого места и богатой невесты, - с меня и довольно. Чем в люди выходят? Не все делами, чаще разговором. Мы в Москве любим поговорить. И чтоб в этой обширной говорильне я не имел успеха! Не может быть. Я сумею подделаться и к тузам и найду себе покровительство, вот вы увидите. Глупо их раздражать, им надо льстить грубо, беспардонно. Вот и весь секрет успеха".

Завязав с эпиграммами, Глумов шел в услужение властителям Крутицкому и Городулину - поправлять им стиль "Трактата о вреде реформ вообще" и сочинять патриотические речи для торжественных обедов. Чем не карьера некоторых сегодняшних кировских мастеров пера и микрофона? Одновременно эти пресс-секретари, телеведущие и прочие имиджмейкеры, как и Глумов, собирают компромат на своих хозяев, чтобы выдать его в свет при удобном случае. И если дворянина Островского "ренегатство разночинной интеллигенции" возмущало, то нынче оно - при отсутствии дворянства и кодекса чести - в порядке вещей: жить-то надо.

Нам не страшна компьютерная проблема 2000 года: в вятском счетчике времени и так все цифры периодически сбрасываются. Что 2000-й, что 1800-й, что 00 год - все равно. Время забуксовало, зациклилось, замкнулось, как лента Мёбиуса.

Михаил КОКО