Главная

О журнале

Оглавление

Отзывы

Там, где эллину сияла красота,

мне из черных дыр зияла пустота

ПРОВИНЦИЯ - местность, удаленная от столицы, культурных центров (словарь).*

I. Санкт-Кировбург

Обеим российским столицам, особенно северной, присущи широкие горизонты и открытость перспективы. А 625-летняя провинциальная Вятка - город на семи холмах - страдает не столько средневековой теснотой, сколько отсутствием горизонтов, которые проглядывают лишь иногда, скупо и как-то неожиданно. Географически город сложился в замкнутом пространстве - в лесной глухомани, но на высоком берегу Вятки. В ХIХ веке лучший вид на речную перспективу открывался из ротонды Александровского сада. Местная мифология приписывает авторство этого сооружения ссыльному из Петербурга архитектору Витбергу. Вероятно, так в коллективном бессознательном запечатлелось представление о петербуржце Витберге, "прорубившем" своей ротондой "окно" из Вятки в мир.

Общеизвестно, что европейская, секуляризованная культура утвердилась в Вятке при участии ссыльных. Но и решетка Александровского сада работы Витберга, и "Герценка", и "Губернские очерки" Салтыкова-Щедрина были лишь точечными вкраплениями петербуржской культуры в местную. Второй раз питерско-ленинградская инъекция была сделана Вятке с ее переименованием в Киров и после эвакуации к нам ленинградских заводов. По сей день наиболее строгим и устремленным вдаль, т.е. имеющим перспективу, остается Октябрьский проспект, появившийся после Отечественной войны и украшенный псевдоклассицистскими памятниками Миронычу.

Но в основном вятско-советский менталитет складывался при отсутствии исторических и географических перспектив. Показательно, что в эпоху застоя архитектурно сложившаяся часть города обильно заросла кленами и городской ансамбль как бы лишился горизонтов. Пространство вновь замкнулось. И если сегодня службы, занятые благоустройством города, активно рубят деревья, восстанавливают в исторической части Вятки картину ХIХ века, то это можно расценивать как очередное стремление горожан вырваться из зарослей деревьев на свет, на исторический и географический простор.

Как и в любой провинции, столичные влияния приобретают в Вятке специфические черты. Так в парке имени С.М.Кирова к 625-летию города стараниями горадминистрации были обустроены партеры водоемов и каскады фонтанов. Здесь явно не хватает лишь позолоченного Самсона, раздирающего пасть льву. А весь этот дворцово-парковый ансамбль венчает местное подобие Петродворца - диорама в форме оштукатуренного утюжка. Но если в питерском Петродворце главный канал устремляется к Финскому заливу, то в парке им. Кирова ничего никуда не вытекает. Пара прудов подернута ряской.

II. Вита нуова

Как правило, в провинции, в ее замкнутом пространстве, человек живет не линейным (историческим), а циклическим (биологическим) временем. Как следствие - провинциал зациклен на себе и склонен к самокопанию. Атеистически настроенная вятская интеллигенция все еще зависает на фрейдизме, адекватно описавшем "основные инстинкты". А интеллигенция, ориентированная на православие, стремится доказать, что истинное, мол, именно в вятском искусстве, где сохраняются подлинные реалистические традиции... Если атеисты-фрейдисты культивируют свою физиологию, то консерваторы возводят в культ соборную вятскую душу, "вятскую духовность". Для тех и других особо важна роль праздников - и светских, и религиозных.

Поскольку праздники у нас традиционно принимают форму застолья, мы так и живем - от праздника к празднику, от юбилея к юбилею, от презентации к презентации, от стола к столу. В провинции роль катарсиса - потрясения от искусства - чаще всего играет катарсис алкогольный: напиться до потери сознания, разрыдаться и начать стрезва "вита нуова" - новую жизнь. При отсутствии реальных событий художественной жизни, их как правило подменяют юбилейные торжества с банкетом. Юбилейные выставки и чествования художественных коллективов давно превратились в основной повод для заполнения перманентно пустующего информационного поля в кировских СМИ. Включение местной культуры в сознание провинциала идет в основном через ТВ и прессу. Для большинства тот художник лучше, которого чаще показывают по телевизору.

Свой досуг обыватель строит по сетке вещания ТВ, планируя время от сериалов - к новостям, просмотренным по разным каналам. С телепросмотрами связана существенная часть интеллектуальной и эмоциональной жизни провинциала. По сути, его жизнь структурирована телевидением. Поскольку в реальных событиях большого масштаба житель глубинки участвует мало, он следит за ними преимущественно по телевизору и осознает, что все самое значительное происходит там - в столице, судьбы вершатся не здесь, а где-то там наверху. И этот человек нового средневековья неизбежно испытывает ощущение двумирности, он живет уже не только и не столько в Вятке, сколько ощущает себя вовлеченным через телеэкран в судьбоносные события современности.

III. Васнецовы - наше всё

На мой взгляд, прошлое Вятки с трудом поддается описанию. На фоне европейской истории у нас в веках зияет пустота. Между культурными вехами - огромные дистанции. Здесь с трудом отыщутся три-четыре исторических героя, пригодных сегодня для новых мифов. В народное сознание прочно запали лишь новгородские ушкуйники, художники Васнецовы, певец Шаляпин, большевик Киров и полководец Конев. В народной культуре выжили дымковская игрушка и три поговорки: "вятские - хватские, семеро одного не боятся", "в Вятке свои порядки" и "не лаптем щи хлебаем". Тем и гордимся.

Как уже отмечалось, светскую культуру к нам завезли ссыльные петербуржцы. Местного дворянства и усадеб как средоточия классической культуры в Вятке не было. Салтыков-Щедрин, отбывавший вятскую ссылку (1848-55), писал: "За отсутствием дворянства интеллигенцию у нас представляло чиновничество и весьма немногочисленное купечество, высшие представители которого в этой местности искони променяли народный зипун на немецкий сюртук. К интеллигенции же причисляли себя и довольное количество ссыльных, большая часть которых принадлежала к категории политических".

Собственная интеллигенция сформировалась в Вятке только к концу XIX - началу ХХ века. Тогда же впервые в городе появилась художественная среда (Румянцев, Деньшин, Исупов, Демидов, Хохряков). Именно в этот период вятская культура переживала свой ренессанс, со свойственной ему любовью к золотому веку, к мифологическому крестьянскому прошлому. Вятские художники, обращаясь к фольклору и народному искусству, попали в русло модерна с присущим ему интересом к стилям прошлого. Именно тогда дымковская игрушка была осознана художниками как проявление вятского стиля, о чем свидетельствуют зарисовки образцов дымки, сделанные Деньшиным - одним из основателей Вятского художественного музея.

Среди вятских живописцев наиболее авторитетными в свое время были братья Васнецовы, затем Исупов, Демидов и пр. Но Вятка начала ХХ века осталась в стороне от искусства авангарда. "Сезаннизм" Демидова - вот самая радикальная для вятской живописи тех лет степень новаторства, но по сей день здесь гораздо более живуч скромный и задушевный реализм Хохрякова. А пара работ Кандинского, попавшая в наш музей на волне революции, никого из художников особо не вдохновила. Собственный же авангард Вятке заказан: наиболее острые его формы порождаются интеллектом, а провинция предпочитает жить не умом, но верой.

Васнецовы для Вятки, что Пушкин для России, - наше всё. Сложившийся на сегодня образ братьев Васнецовых выдает сокровенное желание кировчан увидеть собственную историю в улучшенном, преображенном виде. Неслучайно васнецовская сусальная Россия и Вятка в июне 98-го, в дни юбилея Виктора Васнецова, использовалась представителями местной власти как пропагандистский материал.

Современная апологетика былинной, народной героики полотен Васнецовых должна была упасть на почву вятской национальной гордости. И вызвать чувство удовлетворения от того, что некие общенациональные образы имеют вятское происхождение. Музей имени Васнецовых, "Васнецовское кольцо", васнецовская родословная стремительно превращались в символ вятской духовности. Принципиальным было и то, что Васнецовы - из духовенства и что именно такой тип интеллигенции исторически сложился в Вятке. Тоска по утраченной роли художника как духовного пастыря вылилась в культ династии Васнецовых. Недаром статусная интеллигенция выбрала воспетую Васнецовыми традицию допетровской Руси.

IV. Вечерний звон под клипы MTV

Когда советские ценности накрылись, пошел поиск других - в православной культуре. Но, по сути, официальная интеллигенция стремилась участвовать в формировании новой идеологии (вятской национальной идеи). От краеугольного камня советской идеологии - партийности, идейности, народности - наметился возврат к уваровской триаде - самодержавию, православию, народности. Умильно-благостный тон стал обязательным для разговора о "национальных святынях". Тема тут же оказалась вне анализа и критики: раз прошлое, раз вятское, значит, "вне подозрения". И сегодня у нас в роли самодержавия выступает авторитарная власть губернатора, под словом "духовность" подразумевается православие, а народность по-прежнему выражается в эстетике соцреализма.

Дворянская культура Витберга, Герцена и Салтыкова-Щедрина унаследована нами как бы по прямой (по словам Ленина, "как декабристы разбудили Герцена, так Герцен и его 'Колокол' помогли пробуждению разночинцев", "он поднял знамя революции"). У нас памятник революционеру-демократу Герцену неотличим от памятника террористу Халтурину, и оба они выполнены в той же эстетике, что и памятники большевику Кирову. В современном идеологическом воспитании масс в ход идут и социалистическая культура, и христианская. Стараниями кировского губернатора Сергеенкова в августе 1999 года Великорецкому крестному ходу придан общегосударственный статус. Одновременно имя вчерашнего партийно-идеологического работника Сергеенкова было увековечено на колоколе Трифонова монастыря. Все средства оказались хороши для одной цели - упрочения власти.

И все-таки эстетика соцреализма в нынешней Вятке уже не в моде. Новая буржуазия живет по-новому, запросто соединяя православный крест на шее с российским изданием журнала "Playboy". Разбогатевший народ, способный удовлетворить свои запросы, двинул от народной культуры к овладению другим стилем жизни, в котором - хрусталь и шампанское, драмтеатр и песня на заказ по ТВ. Под клипы МТV хорошо идет пиво "Вятич". Процветает смесь французского с нижегородским, американского оптимизма с местным патриотизмом: мол, наше, живое вятское пиво лучше ихних. Как писал по сходному поводу де Кюстин: "Люди здесь страдают одновременно и от варварства, и от цивилизации".

Куда податься бедному художнику, дрогнувшему от претензий масс на овладение стилем? В нашем городе нет среды независимой творческой интеллигенции. Вятская интеллигенция - всегда служивая. Даже Герцен и Салтыков занимали в ссылке чиновничьи места. Салтыков признавался, что в Вятке, при отсутствии средств к существованию, он погибал среди "нелепых бумаг губернского правления и подлейшего бостона". Как следствие, здесь не было и нет общественного мнения. Как нет и независимых СМИ. Свобода слова существует только на уровне сплетен. "Вятка - город жирных кулебяк и сплетен" (Салтыков-Щедрин).

Андеграунд, появившийся в недрах городской - советской, кировской индустриальной культуры, просуществовал лет десять. И сходит на нет в наши дни. Здесь никогда не было авангарда. Здесь нет новых книг для продвинутого читателя. "В наших провинциальных мурьях много навозу и меньше всего книг", - еще век назад свидетельствовал все тот же Салтыков-Щедрин. Здесь нет светской культуры - есть лишь ее имитация. Самодеятельность остается основной формой существования провинциального художника. А когда нет городской среды - нет культурного контекста, в котором может развиваться талант средней руки. Как ни крути, но талантам надобна питательная среда, а стерильная поверхность - лишь обывателям да еще, быть может, гениям...

Елена БЕЛЯЕВА

Рис. автора