Главная

О журнале

Оглавление

Отзывы

Клещ в России круче, чем поэт

 

В июне 2006 года поэта и краеведа Александра Васильевича Реву укусило энцефалитное насекомое

 

 

Пусть кому-то повезло, а кому-то нет… Александр Рева (слева) и Владимир Ситников в Герценке на вечере в честь 50-летия трудовой деятельности Ревы и его 65-летия. 16.10.1997. Эту фотку мне подарил Рева, надписав карандашом на обороте: "Так выглядят "отрезанный ломоть" и "масляный блин"

 

Расплодившиеся у нас клещи не щадят и известных вятских писателей. Недавно был укушен глава писорганизации Владимир Ситников, но анализы показали, что ни энцефалита, ни инфекции болезни Лайма в кровь не попало. Зато Лаймом в прошлом переболел православный поэт Алексей Смоленцев. Я тоже пару лет назад, плутая в лесу после визита на дачу гуманиста Александра Котова, подцепил клеща - врач потом сказал: хорошо, что в крови был спирт, он и продезинфицировал ранку от укуса. Дескать, сейчас игра с клещами рискованнее, чем в русской рулетке: пятьдесят на пятьдесят.

А поэту Александру Реве не повезло: укус вызвал в организме цепную реакцию, приведшую в конце концов к смерти. Вот как это было.

 

Когда рухнет потолок?

Стихотворение Ревы из сборника "Стихи - Я". Слободской, 2005

 

На 80-летнем юбилее Кировской писательской организации в мае 2006-го Рева отсутствовал, и я - ради точности газетной формулировки причины отсутствия - отправился к нему на квартиру: стационарного телефона у него не было. Александр Васильевич был в полном порядке. Он сказал, что не присутствовал на вечере не из-за "оппозиции к руководству писорганизации" (как я чуть было не написал), а что был занят краеведческими разысканиями. И подарил мне пару книжек своих стихов.

На одну из этих книжек ("Стихи - Я") я тиснул "рецензуху" "Из плеяды проклятых поэтов" ("Наш выбор" за 1 июня) и через неделю отнёс номер Реве. Бегло прочитав, он хмыкнул и перевёл разговор на свои находки архивов известных деятелей прошлого. Показал в кладовке штабеля папок с дневниками (около двадцати), которые он писал ежедневно. "Вот ты сегодня пришёл, я и об этом вечером напишу в дневник". Сказал, что часть своих бумаг он передал в госархив на Азина (там, по его словам, завели "фонд Ревы"). И попросил меня найти способ набора текста его рукописи о слободских купцах Анфилатове и Ворожцовых и вятском кондитере Якубовском: в сентябре - Анфилатовские чтения, и Рева договорился об издании книги. И сразу дал мне красную папку с машинописными листами и фотокопиями.

Я спросил: а правда, что он боится, что на него рухнет потолок, как написано в стихотворении "Нервное"? Да, ответил он, дом старый, крыша протекает, у соседки отвалился кусок штукатурки - хорошо, что её не было дома. Жил Рева на последнем этаже двухэтажного кирпичного дома на Орловской (в бывшей квартире писателя Льва Лубнина) и порой недобро косился на соседний во дворах особняк, где витают тени заседавших там в 1919 году Сталина и Дзержинского, - Дом ветеранов по улице Ленина.

Наборщицу я нашёл, и к июлю текст был в моём компьютере. Неожиданно мне позвонил какой-то мужик и попросил позвонить Реве в инфекционную больницу в Чижах на мобильник. Я это сделал, и Александр Васильевич слабым голосом сказал, что как только выйдет из больницы, посмотрит текст и отдаст в издательство.

 

Потеря равновесия

Рева однажды нашёл в Слободском бутылку со старыми дензнаками и облигациями. 1997. См. "Клад… в бутылке"

 

Как рассказал мне выписавшийся Рева, в середине июня в городском автобусе он обнаружил на своей руке клеща и раздавил (чтобы, дескать, клещ не перекинулся на других пассажиров). Энцефалитная инфекция попала в кровь. Дома он неожиданно потерял равновесие, и три дня не мог подняться с полу, чтобы позвонить в скорую помощь (мобильник был высоко на столе). Отказал вестибюлярный аппарат. Пытался докричаться до соседей, но работавший все три дня телевизор заглушал крики. Кое-как, на локтях поэт и краевед дополз до ванной, дотянулся до крана и включил воду. Залитые соседи с нижнего этажа прибежали, ужаснулись и вызвали скорую.

Так он оказался в Чижах, где провалялся, по его словам, 21 день. Перебои с иммуноглобулином, проблемы с головой… Первое время руки больного не слушались при манипуляциях с мобильником, но Рева дозвонился-таки до главы писорганизации Владимира Ситникова. В больницу приехал сын Александра Васильевича…

Вычитав на моём компе текст про Анфилатова, Рева дал для набора рукопись о завоевании Вятки Москвой, Раздерихинской битве, мастерах по капокорню Макаровых, основателе слободских сёл Кощееве, железном браслете декабриста и пр. Хорошо бы, мол, издать более полную книгу о его краеведческих изысканиях и находках. Уходя, он глотал таблетки и забыл на вешалке свою кепку…

 

Мобила

Рева - первый лауреат Памятного знака г. Слободского "За особые заслуги перед городом"

 

Через несколько дней история повторилась. В конце июля Рева позвонил из Северной больницы: мол, что-то с головой, врачи обнаружили "шесть болезней", и попросил отдать набранный текст и рукопись Ситникову. Когда потом я звонил, мобильник Ревы был отключён. 10 августа, узнав по телефону больницы, что Рева ещё лежит в палате № 406, я отнёс дискету (110 вордовских страниц) и папку с бумагами Владимиру Арсентьевичу в писорганизацию.

А 12 августа Ревы не стало. Говорят, в Северную его положили с микроинсультом, навещали близкие, но в палате бомжеватые то ли больные, то ли их посетители украли у него мобильник и записные книжки, писатель расстроился, у него случился обширный инсульт, врачи пытались что-то предпринять, но поздно…

Помнится, в своей "рецензухе" я сравнил лирического героя стихов Ревы с Башмачкиным, униженным и оскорблённым (в том числе потерей шинели). Не думал я, что в роли шинели может выступить мобила - средство связи с миром…

Похоронили Реву, как он завещал, в Слободском - на кладбище, где упокоены родители Александра Васильевича, вернее, Васильковича: отца звали на украинский манер - Василько (предки Ревы - с Черниговщины). Могила поэта и краеведа - наискосок от могилы знаменосца Победы Григория Булатова ("Гришки-рейхстага").

 

В борьбе с паразитами

Промежуточный вариант этого сборника (2006) Рева успел подержать в руках и внести последние поправки

 

Последний его сборник стихов "Основа слова" вышел посмертно (как раз к похоронам). Бывший слесарь, впущенный в советскую литературу с отчасти конъюнктурной темой труда (1970-е), Рева как поэт эволюционировал в сторону философской и гражданской лирики, эпиграмматической сатиры, вплоть до обличительства. На этом пути он снискал в официальных кругах славу "неформала", "белой вороны", изгоя.

"От того, над чем люди хохочут, / Мне становится стыдно и больно", - пишет в новом веке Рева, осознавая свою отъединённость от мажорного большинства. "Поэт и толпа", "поэт-пророк", "поэт-трибун" - в этих романтических категориях мыслил себя Александр Васильевич.

Дух шкурного времени ("шум времени", "музыка реакции") сподвиг его, как когда-то Некрасова на смертном одре, на экзистенциальные "последние песни": "Добрых слов / Становится всё уже круг, / Когда не скажет их и друг, / Когда не скажет их и брат, / Когда никто не виноват", "Меня никто не кормит, не поит, / Никто меня в дворцы не приглашает, / Никто ответ держать мне не велит, / Никто моих проблем не разрешает", "Мне нечем жить. Ну, нечем, нечем. / И смею думать - незачем. / Меня врачи давно не лечат, / Не потому, что неучи", "Ни в ''известиях'', ни в ''новостях'' / Не желают включаться в этот / Разговор о судьбе Поэта, / О страданьях его в среде", "А кто мне скажет, отчего / Душа Поэта кровоточит?"

Конечно, подобная исповедь отверженного всеми романтика - "Поэта больше, чем поэт" - многократно осмеяна пародистами (хотя бы в образе Козьмы Пруткова), но Александр Рева доверялся бумаге, как лирическому дневнику, не оглядываясь на контекст мировой литературы. Выдающихся произведений он при этом не создал, и всё же его книги читаются - как документ времени и, по формуле Пастернака, "кубический кусок горячей, дымящейся совести".

И сегодня нас, оставшихся жить здесь ("во зле" и "по лжи") достаёт голос Ревы с того света: "Живите, милые, в Аду, / А я подалее уйду, / В деревню, что поближе к Раю, / Где жить я буду только с краю, / Чтоб не втемяшиться в среду, / Которой должно тлеть в Аду".

 

Михаил Коковихин

 

Рева Александр Васильевич (Василькович) род. 23.04.1932 в с. Вонданка Даровского р-на в семье учителей. Предки - служивые дворяне на Черниговщине (село Рева): Пётр I наделил дворянством часть казаков за помощь в войне со шведским королем Карлом. Дед - директор Северного краевого музея в Архангельске. В 1935 Рева с семьёй переехал в Слободской. Ремесленное училище (1949). В 1951-61 работал на Дальнем Востоке матросом, кочегаром, бригадиром грузчиков, сплавщиком, золоторазведчиком, потом в Слободском слесарем, а в 1977-80 - в Кировском краеведческом музее. Один из создателей музея Райниса в Слободском и музея Грина в Кирове. Член Союза писателей с 1979. В конце 1980-х - член неформального "Вятского товарищества". Автор сборников стихов "Ступени" (1972), "Грани" (1978), "Мера" (1982), "И лето, и зима" (1986), "Прозрение" (1992), "На грани юмора" (1995), "Затеси" (1998), "Все возрасты покорны" (1998), "Из любви к истине" (2000), "Длиною в лето" (2004), "Стихи - Я" (2005), "Основа слова" (2006) и др., краеведческих книг "Верность традициям: к истории Торгового Дома Александровых" (1998), "Тайнопись вятских записок" (2003), "Вятские колокола: исторические очерки" (2003).

 

Первый вариант текста: "Вятская особая газета" 21.06.2007, № 24

 

Александр Рева (слева) на 25-летии вятского музея Александра Грина. Сентябрь 2005

 

"Вятский наблюдатель" 1997, № 33

 

"Вятский наблюдатель" 1995, № 40

 

"Наш выбор - Вятка" 1.06.2006, № 21