 |
| Рубрики |
| Авторы |
| Персоналии |
| Оглавления |
| Архив |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
|
| Главная | |
О журнале | |
Оглавление | |
Отзывы |
Поиски русского: раскол на изломе
В Кирове (Вятке) прошли две сходки неместного значения: Форум творческой интеллигенции ПФО "Русская культура как важный фактор духовного единения народов многонациональной России" (16 мая 2007 года) и литературно-образовательный Форум "Русский человек на изломе эпох в отечественной литературе" (17-19 мая 2007 года).
В Кирове прошли две сходки неместного значения: Форум творческой интеллигенции ПФО "Русская культура как важный фактор духовного единения народов многонациональной России" (16 мая) и литературно-образовательный Форум "Русский человек на изломе эпох в отечественной литературе" (17-19 мая 2007 года).
Судя по первому Форуму, термин "творческая интеллигенция" становится синонимом понятия "официальная интеллигенция": из приехавших самым известным оказался главный нижегородский писатель Валерий Шамшурин (которого никто не читал), на заседание в худмузее охранники не пустили вятского художника и галериста Алекса Черезова (не интеллигент, видать, а может, террорист?), всех утомил отчётный доклад главы депкульта Владимира Микрюкова о достигнутых успехах и изумил призыв прозаика Юрия Панченко объединяться - Союзу писателей России и Российскому Союзу писателей, где состоит сам Панченко (говорят, при этом у зампреда местного СП Валерия Фокина - отъявленного панченкофоба - отвисла челюсть). В общем, плакали наши денежки, которые платим в виде налогов в бюджет на подобные "муроприятия"!
Вторая сходка - на филфаке ВятГГУ - была менее официальна: в "гжелку" (бело-синее здание университета на Красноармейской) пустили без ксивы даже меня, не говоря уже об авторитетных гостях из Москвы - литкритике Андрее Немзере, литературоведе Олеге Лекманове, поэтессе Инне Кабыш и др. Гости и хозяева-филологи читали студентам и друг другу доклады об, условно говоря, "герое нашего времени" в - не дай вам Бог - эпоху перемен (работы эти см. в свежем научном сборнике ВятГГУ). Я был единственным представителем СМИ, и Лекманов с Немзером охотно откликнулись на просьбу об интервью.
Олег Лекманов: Кого люблю, того пишу
- Кого Вы считаете лучшим русским поэтом ХХ века?
- Я бы не ограничился одним именем. Во-первых, это Блок. Это, конечно, так называемая "великая четвёрка": Ахматова, Цветаева, Мандельштам и Пастернак. Ну, и кроме того, я бы ещё назвал от себя Иннокентия Анненского и замечательного, недооценённого поэта Николая Олейникова. Если же говорить о второй половине века, то здесь как раз легче назвать одного поэта: это Бродский.
- А кто из этой когорты Ваш личный, пристрастный выбор?
- Мандельштам и Пастернак - два самых любимых моих поэта ХХ века.
- Почему Пастернак был осторожнее во взаимоотношениях с властью, чем Мандельштам?
- Если мы говорим о 30-х годах, то это были два совершенно разных типа сознания. Мандельштам был человеком гораздо более конфликтным, и не только в политике, но и вообще. Он всё время конфликтовал и с коллегами по литературе, и с обывателями. Это вопрос приятия или неприятия мира. Мандельштам был гораздо более жёстким человеком, чем Пастернак до определённого года. Если говорить о второй половине биографии Пастернака, то в какой-то момент он вообще отказался от звания советского писателя, отказался от участия в жизни советской литературы, то есть вёл себя тоже достаточно жёстко.
- К каким выводам пришёл Мандельштам перед концом жизни?
- Это огромный и сложный вопрос. Я думаю о смелости поступка Мандельштама, написавшего знаменитое стихотворение, за которое он был арестован ("Мы живём, под собою не чуя страны..."), и что ещё более интересно, написавшего первое стихотворение против колхозов - "Старый Крым" ("…Природа своего не узнаёт лица, / И тени страшные Украины, Кубани… / Как в туфлях войлочных голодные крестьяне / Калитку стерегут, не трогая кольца"): удивительно, но всё-таки самое первое стихотворение на эту тему написал не Есенин, не Клюев, а он, городской еврейский поэт. Человек несводим к одному какому-то полюсу. Мандельштам написал стихотворение против Сталина, а потом - стихотворение за Сталина (в воронежской ссылке). Он пришёл к выводам, что страной правит тиран, что свобода почти уничтожена и необходимо сказать какое-то слово. "Наши речи за десять шагов не слышны…" Он и сказал эту речь, и его услышали.
- Как Вы оцениваете книгу Дмитрия Быкова "Пастернак" в серии "ЖЗЛ"?
- Я довольно прохладно отношусь к многому из того, что делает Быков. Тем приятнее мне отметить несомненную удачу его биографии Пастернака. Довольно много у меня к ней претензий. Отчасти Быков делает из Пастернака удачливца, который ладит с властью, который всегда в фаворе. Несмотря на это, я люблю эту книгу.
- Кто, на Ваш взгляд, самые крупные современные русские поэты?
- Из тех, что остались после Бродского, я бы назвал три имени, рискуя кого-то забыть, как всегда. Это русский поэт, живущий в Америке Лев Лосев, Тимур Кибиров и Сергей Гандлевский. Лев Лосев замечательно написал биографию Бродского ("ЖЗЛ"). Лев был близким другом Иосифа, это позиция сложная: с одной стороны, избежать патоки, не написать житие, с другой стороны - не лезть в интимные подробности, не оскорблять память о Бродском. Мне кажется, ему это удалось. И главное, Лосев - совершенно замечательный поэт, скорее, обэриутской линии, связанной с Олейниковым, Введенским, Хармсом. Кибиров мыслит книгами, это характерно для символистской эпохи, прежде всего для Блока, и в поэтике Кибирова (даже то, как он Блока высмеивает) Блок для него - очень важное имя, и Блока он умно и сознательно преодолевает, будучи в то же время от Блока зависимым. А Гандлевский - один из самых живых и актуальных поэтов, работающий в традиции Ходасевича, очень скупо, что в его случае хорошо. Есть хорошие поэты, которых я не процитирую с ходу (даже Пушкин, кроме общеизвестных текстов), а как только говоришь "Гандлевский", сразу вспоминается: "Это яблоко, нет, это облако, и пощады не жди от него…", - и другие, как мне кажется, замечательные стихи.
Преподаватели ВятГГУ Татьяна Загвоздкина, Елена Галицких и Наталья Осипова (справа)
Андрей Немзер: Не всё дерьмо, что не моча
- Вы считаете, что в конце 1980-х под давлением критики русская литература потеряла свое влияние на общество?
- Критика сыграла в том свою роль, но не только критика. Меня не радует, что серьёзная литература оказалась отодвинутой. Мне кажется, это плохо и для саморазвития литературы, и для общества. В частности, потому, что надежды на становление нашего гражданского общества оказались эфемерны - построить его гораздо труднее, чем мы предполагали. О развитии судебно-юридической сферы лучше и не говорить. Церковь не выполняет тех функций, которые ей назначены Богом. И когда при этом традиционный литературный ориентир вынимается, это плохо.
- Делая, как Белинский, обзоры литературы за год, Вы мечтаете о возвращении ей тех серьёзных функций, которые были присущи в XIX веке и в советский период?
- Я себе не приписываю роли Белинского. Он был очень талантливым человеком. А я плохой критик. Если бы я был совершенно свободен материально, я бы занимался историей литературы, а не современной. Пятнадцать лет я пашу, как проклятый. Это утомляет. Пятнадцать лет - это лошадиный век. Кроме того, идеализировать советский период я не склонен. Литература тогда оставалась неким ориентиром, но при этом делала и чудовищные вещи. Разумеется, я об этом не мечтаю. Что касается XIX века, то всё было многопланово. Я хочу не возвращения ситуации XIX века, но, к примеру, положение престижной серьёзной литературы в Англии не такое сейчас, как в России. Хотя там попсу тоже читают. Вопрос не в разливе попсы и не в популярности Оксаны Робски. Самая издаваемая книга в XIX веке, тиражи которой были больше Толстого и Достоевского, это сочинение господина Зряхова "Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего мужа". Её читал весь русский народ. Некрасов жаловался на то, что люди читают "Милорда" глупого. "Милорд" последний раз был издан чуть ли не в 1916 году. Это уж был не настоящий текст Матвея Комарова XVIII века, а его адаптация. Попса была всегда, но было разграничение и не было вот этого постмодернистского щенячьего восторга от снятия границ и восторга от унижения высокого.
- Вам чужды Сорокин и Пелевин?
- Сорокинские эстетские игры были в свое время более-менее осмысленны, но сейчас они поставлены на промышленный конвейер, и это скучно и вторично. В литературном таланте я ему не отказываю. Мне даже одна вещь нравится - "Очередь". Но Сорокин 90-х и нулевых годов - это проедание капитала, начиная с "Пира" и "Голубого сала". В "Дне опричника" мне противны цинизм (ах, как прекрасен тоталитаризм!), подмигивание (дескать, я же путинский режим обличаю!), этакое двурушничество.
А Пелевин есть зеркало российского инфантилизма, любимый писатель всех тинэйджеров и взрослых, которые хотят стать тинэйджерами. Но когда инфантилен тот, кто, как Пелевин, разменял пятый десяток, мне это смешно. А то, что общество у нас инфантильно, это вопрос к социологам, а не ко мне. Пелевин не видит идеального начала в жизни. Он знает про человека всё: все - жулики или лохи, всё дерьмо, что не моча, пора бежать во внутреннюю Монголию, которая есть также Шенгенская зона. А я думаю, что диапазон человеческих возможностей гораздо более широк. Человек есть тайна. Андрей Дмитриев, Марина Вишневецкая, Ольга Славникова, Олег Слаповский - писатели разные, но ощущение осмысленности бытия, поиск и уважение к человеку им всем присуще. И кроме того, у них есть уровень мастерства и тонкость работы с сюжетом. Этих писателей я люблю и высоко ценю.
- В каких категориях можно описать тайну человека - марксистских, фрейдистских, мистических?
- Фрейдизм и марксизм - вот это и есть разоблачение, а тайна не разоблачается, это то, что всегда было в большой литературе. Описывать параметрами Маркса и Фрейда "Повести Белкина" бессмысленно. Или романы Диккенса, Генриха Бёлля, Грэма Грина, Фолкнера... В прозе Андрея Дмитриева ("Дорога обратно", "Призрак театра", "Бухта радости") есть мысль, что каждый человек сложен, что человека нельзя разоблачить и раздеть. Это признание прав высокого и признание того, что наша жизнь поэтична. За этим, конечно, стоит религиозное сознание. А оно означает не кадилом махать, а доверие к миру и ощущение его осмысленности.
Ксения Лицарева: В режиме апартеида
- Нам хотелось охватить не только литературный процесс, но и образовательно-филологический, поэтому на Форуме обсуждался вопрос о стандарте для бакалавров и магистров. Приехали ведущие специалисты по литературоведению, по русской и германской филологии, в том числе из МГУ, Екатеринбурга, Челябинска, Самары и пр. За все годы существования факультета впервые произошло событие такого масштаба.
Иннна Кабыш на Форуме Само название "Русский человек на изломе эпох в отечественной литературе" многозначно и провокационно. Кто такой сегодня русский? Каков русский путь? В чем русская национальная идея? "На изломе эпох" - имелся в виду рубеж XX-XXI веков. А на Форуме получилась более широкая картина, включающая и рубеж XIX-XX-го. Само понятие литературы сегодня изменилось, даже по сравнению тем, что было 10 лет назад. В него сейчас входят и Донцова, и Маринина, и Акунин. Разграничение на высокое и низкое уходит. А может быть, есть необходимость ввести новое понятие: мультилитература?
Я думаю, сегодня наша литература находится в состоянии апартеида, и Форум это ярко продемонстрировал. Размежевание на два лагеря очевидно: западники-либералы (Немзер и Лекманов), почвенники-славянофилы (Инна Кабыш, сотрудница "Литгазеты"). Разные тусовки, премии, мероприятия. Внешне терпят, но до поры, до времени - до того, как надо уколоть. В президиуме Александр Галицких сообщил: падают тиражи и растёт стоимость книг, покупательная способность низка. Немзер сказал: в прошлом году только один процент поэтических сборников продан, но и тиражи какие? 3-5 тысяч. Такие же были у Блока, и тогда никто не стонал. Я ему говорю: а сколько в России было грамотных? 93 процента к 1917 году не умело читать! Немзер вскипел: это большевистская пропаганда, читать умело 75 процентов! Немзер - прекрасный литературовед, но не может иногда отстраниться от политических построений. Ему не нравится Алексей Иванов, а у меня было выступление по роману Иванова "Общага-на-крови". Инна Кабыш сказала: хорошо, что Юрий Поляков (редактор "ЛГ") не приехал, а то бы спор разгорелся на два лагеря. Грустно, что объединения не произошло. Но зато мы убедились, что ситуация раскола существует.
Михаил Коковихин (текст и фото)
"Вятская особая газета" 24 мая 2007 года, № 20
