 |
| Рубрики |
| Авторы |
| Персоналии |
| Оглавления |
| Архив |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
|
| Главная | |
О журнале | |
Оглавление | |
Из дневника (1978 - 1993 годы)
Первая часть книги Михаила Коко "Часы без башни. Проза жизни" (Вятка, "Бинокль", 2019)
СЕНТЯБРЬ 1978: Ездил в Москву. Сначала жил у алкоголика Горюнова Анатолия Демидовича на Сиреневом бульваре 69-122 [в доме валютный магазин "Берёзка"].* Клопы заели, но я не покидал квартиры: три ночи там ночевали французские арабы, обучающиеся в Баку, и мне было интересно. Они покинули гостиницу "Интернациональ", где им не позволяли приводить на ночь женщин. А на квартиру алкоголика арабы приводили баб два раза - спали на матрасе на кухне, но во второй раз девушка ушла: "Здесь дурно". Один из арабов говорил мне, что социализм лучше капитализма, ибо у нас больше свободы, а у них бедные и богатые. Я сказал, что у нас тоже есть определённое неравенство. В разговор включился алкоголик Горюнов, назвав тех, чьё положение выше других: "Торговля, КПСС, военные". Арабы угощали вином "Ricard" - вкус оставался во рту весь день.
*В квадратных скобках - современные примечания автора
Заходил к Славе Фахрудинову в "Литературную учёбу". Его статья о клубе "Молодость" должна появиться в январе. Он отрастил усы и бороду, курит трубку. Фахрудинов говорил, что из литклуба мы должны сделать литобъединение - составить план, идти в горком требовать издания наших книг, выступлений, приезда известных писателей и т. д., что мы должны войти в Тамару Николаеву, как в перчатку, и управлять ею, чтобы она делала то, что нам нужно. Слава поговорил о моих стихах, отметил хорошие: "Философия", "Без названия", "Монолог Галилея", "Куда?", "Неомадонна", "Ножницы", "Скованные одной цепью". Говорил о подборке моих стихов в "Литучёбе", но нужна, мол, патриотика, тема труда, то есть "паровоз", который бы потянул за собой всё остальное.
В тот же день Слава привёл меня на семинар Александра Михайлова в Литинституте. Новички рассказывали о себе, читали стихи. На втором семинаре через неделю обсуждались стихи Валерики Гроссу из Молдавии - многозначительные, философические. Слава: "П@здёж!" Михайлов указал на красивости, монотонность, однообразие приёмов, несовременность (реалии: Бог, молитва, алтарь, крылья, Икар) и призвал писать жизнь.
Вернувшись в Киров, пытался пробить идею литобъединения. С поэтами "Молодости" (Блажевич, Куликов, Колеватов, Востриков, Марков, Окунев) сходили к Овидию Любовикову. Он посоветовал: сделать подборку к 60-летию ВЛКСМ и выступать в подшефном колхозе. Мы купили пива и пили у Блажевича.
Встречался с Михаилом Ивановичем Ненашевым, смотрел с ним "Степь" в кинотеатре "Мир". Он поступил в аспирантуру в Москве, вернётся через три года на кафедру философии Кировского пединститута. По его словам, все писатели делятся на пантеистов (антидетерминистов) и антипантеистов (детерминистов). Пантеисты: Есенин, Рубцов. Антипантеисты: Маяковский, Томас Манн, Брехт. Пантеист - Тарковский: в фильме "Солярис" человек рассматривается как часть природы, которая непознаваема, и он возвращается к земным радостям. Лем же - антипантеист, ибо Крис остаётся на станции в надежде познания. Рубцов написал стихотворение, о котором больше всех говорят, - "В горнице моей светло, это от ночной звезды. Матушка возьмёт ведро, молча принесёт воды". А почему молча? Может быть, она зла на героя? Это Рубцову неважно. Человек рассматривается внешне, как часть природы, интерьера. Или другое: девочка плачет на качелях. Красиво. Она сказала Рубцову, почему плачет. И Рубцов отошёл: он потерял всякий интерес к ней. Его интересует только внешняя красота, объективное, пластичность.
МАЙ 1980: Ездил с Игорем Князевым [коллегой по "Комсомольскому племени"] в Ленинград. Жили месяц в гостиницах "Турист" и "Мир", он встречался с подружкой, которая там учится, а я бродил по театрам, кинотеатрам и музеям. Князев: "Моя цель - карьера фельетониста. К 30-ти годам - машина, дача, Москва, жена, имя. Любой вид деятельности человека направлен на удовлетворение его биологических потребностей (сон, еда, любовь). Религия не нужна молодёжи, надо удовлетворять потребности - в этом смысл жизни".
ЛЕТО 1980: Володя Булычёв в рецензии на спектакль кемеровского театра написал о явлении: весьма редко встречаются родители, которые могут назвать своих детей своими друзьями. Лусников и Карачаров [чиновники обкома КПСС по идеологии] взгрели Свистунова [редактора "Комсомольского племени"]: "У нас нет конфликта отцов и детей. Беспалов [глава обкома] - из Кемерова, и об этом театре нужно писать только положительное".
АВГУСТ 1980: Цензура свирепствует до юмора. Я подготовил в номер письмо Коли Голикова о дискотеке. Там упоминались названия песен "Китайские мальчики", "Отшанхаенные в Шанхае", "Бандиты", "Ублюдки", "Самурай" и название ансамбля "Чингизхан", причём упоминались критически. Цензор, прочитав корректуру: "Что это такое! Я не знаю такого ансамбля! Что за песни, сплошная нецензурщина! Я не так воспитываю свою дочь!" Ответсек Серёжа Попов пошёл с цензором в обком к замначупркультуры. Там поддали жару: "Война с Китаем на носу, а у вас прокитайские названия! 600-летие Куликовской битвы на носу, а у вас Чингизхан! И что это за выражение "эпоха тяжёлого рока"? У нас сейчас эпоха строительства коммунизма!"
Первым делом ответсек вычеркнул слово "нецензурный" (в словосочетании "нецензурный английский"), и смысл фразы изменился на противоположный. Вычеркнул все названия. Я сумел отстоять только "Самурай". Аргумент: самураи не китайцы, а японцы, а с Японией у нас нет войны на носу. Ответсек выбросил заголовок «"Чингизхан" - суперстар?», расширил послесловие от редакции, смягчив его категоричность. Вся соль ушла, и стало непонятно, чего так разоряется автор письма по поводу какой-то дискотеки, на которой неясно что звучало. Голиков обиделся и перестал печататься в "Комсопле".
ОКТЯБРЬ 1980: К "Сталкеру" примкнули интересные люди. Сергей Краснов - сын проректора КГПИ, редактор студии ТВ, заканчивает ГИТИС, ведёт некоторые занятия киноклуба. Умеет диссидентские вещи говорить обтекаемым языком. Морально устойчив и психически здоров. Семья. Писал для "Племени" рецензию на "Экипаж". Владимир Урин - завлит тюза, ГИТИС, холост, умница, максималист. Ольга Симоненко - архивариус завода Лепсе, 12 раз смотрела "Сталкер", Московский историко-архивный институт, псевдоним в прессе - А. Долинина. В её максимализме есть что-то психиатрическое. Спор ради спора. "Убеждённый марксист-ленинец" (по её словам).
Брежнев закрывает XXVI съезд: "Итак, десятую пятилетку мы недовыполнили по ряду позиций. Но я выражаю уверенность, что в одиннадцатой пятилетке мы будем жить значительно лучше". Голос с галёрки: "А мы?!"
НОЯБРЬ 1980: Перед праздником Октября в магазинах выбрасывают на прилавки всё, что есть на базах. Таков приказ партии. Польша подгоняет. Выстраиваются очереди. Пересторонин [сотрудник "Комсомольского племени"] задумал стих "Очередь". Я посоветовал ему дать очередь как символ всего общества. Пересторонин обещал и сдержал обещание: "В веках, возможно, не прославит - / ославит - и того довольно, / шипит-шипит, но не ужалит, / поскольку тянется безвольно..." В последнее время усиливается его политизация. Утверждает, что от меня поднабрался.
Евгений (Джон) Останин: "Простой человек не в силах ничего изменить в окружающей жизни. Для этого надо быть фигурой. Если у тебя нет звания, у нас на кафедре на тебя @уй кладут, с чем бы ты ни выступал. Карьеру надо делать, а уж потом изменять действительность. Вот конкретная цель - карьера. А пока смириться". Джон отговорил Колю Голикова участвовать в нашем альманахе "Ноев ковчег" (там, мол, сплошное карбонарство). У Джона "авторское право" на стихи Голикова: тот однажды продал это право Джону по пьянке - за три "бомбы" портвейна, и сам же этот портвейн пил.
ДЕКАБРЬ 1980: Обком запретил демонстрацию фильма "Площадь Сан-Бабила", в котором фашисты бьют коммунистов. К визиту Брежнева в Индию в Кирове показывали фильм "Индийские йоги: кто они?", а в "Кирправде" появилась статья на тему: йоги и Брежнев. Пересторонин повесил в кабинете портрет Брежнева в позе Наполеона кисти Налбандяна (из "Огонька" № 50), а я написал частушку: "Коля Брежнева повесил / на заржавленном гвозде / и без страха ходит весел: / оправдают на суде!"
ЯНВАРЬ 1981: Сосед Александр Меланьин: "Я коммунист. Агитирую всех за партию. Хорошо живём. Раньше я плохо жил, а сейчас всё имею. Сыновья только брюзжат: мяса нет. А ты возьмись да вырасти свинью - право тебе дано Конституцией. Нет, ругают Брежнева, как будто он им будет свинью выращивать. А партия должна заставить выращивать. Но в том-то и дело, что распустили всех. Был бы Сталин, он бы заставил. А Брежневу не до того: он за мир борется. Честь ему и слава, конечно. Главное, лишь бы не было войны. Вот при Сталине расстреливали врагов народа. Их и сейчас полно. Да, не говорят про них, но не могут же они все исчезнуть? Всех их надо расстреливать. Сахарова этого. И других. В райкоме, скажу по секрету, не те люди сидят, карьеру делают, эгоисты. Не та уже партия, не та".
Написал фельетон о разрушении сказочного городка. Вызвала в горком КПСС Наташа Козловских [секретарь по идеологии] : "Такие материалы надо согласовывать с горкомом". Я: "Я согласовал". Она: "С кем?" Я: "С Сашей Ширяевым". Она: "Он работает у нас первый год и по неопытности наобещал Вам". Полчаса обрабатывала холодным тоном, как будто "Комсопля" - орган горкома. Я встал: "Надоело!" Она: "Так Вы ещё вести себя не умеете, хоть и пединститут закончили". Я: "А Вы умеете? До свиданья".
ФЕВРАЛЬ 1981: "Помнишь, какой эпиграф Брежнев поставил к "Малой земле"?" - "Нет". - "Что-то с памятью моей стало. Всё, что было не со мной, помню".
МАРТ 1981: Гудели в редакции под "Алиготе", провожали Серёжу Попова в московскую "Смену", пели "Баньку" и пр. Булычёв пел песню, услышанную от Юрия Щекочихина: "По аллеям Центрального парка / с пионером гуляла вдова. / Пионера вдове стало жалко, / и вдова пионеру дала. / Почему дала вдова? / Почему дала вдова? / Почему, объясните вы мне. / Потому что у нас / каждый молод сейчас / в нашей юной советской стране!"
МАЙ 1981: Прошёл семинар клуба "Молодость". Карпеко из Москвы процитировал кого-то: "У нашего местного гения - / единственное стихотворение / о том, как жестоки гонения / на творчество местного
гения". В моих стихах Дьяконов обнаружил проповедь смерти и циничное отчаянье, Чебышева - человеконенавистничество, философию фашизма, а Карпеко - великолепную технику и предательство идеалов отцов. Дьяконов: "Эти стихи нам мешают". Карпеко: "Вот стихотворение "Жизнь": "Кекс. Секс…". Обидно за друзей, погибших на войне. За что они погибли? Чтобы потом кто-то прозябал? А вот стихотворение "Весна": "Что осталось от прошлого? Привкус во рту". В прошлом отцы и матери гибли, а у него - как после пьянки. Будто не было ничего. Вот у меня отца посадили, мать умерла в войну, сам от культа пострадал. И ничего - встал, поднялся и выстоял. И радуюсь жизни. А ведь проще бы в петлю лезть".После перерыва Карпеко подытожил: "Горький многих писателей погубил своей формулой: "От пьянства до фашизма один шаг". Так что не будем бросаться такими словами, как фашизм, человеконенавистничество. Этого в его стихах нет. Но цинизм есть..." Затем Карпеко ругал Вознесенского за "Метрополь" и поездки в Америку, где Вознесенский "лобызается с кем попало".
ИЮЛЬ 1981: "Комсопля" напечатала письмо лаборанта обкома Котина о Высоцком - о том, что он якобы уродует песню. Это письмо обработала Николаева, а в номер поставила Куковякина - впопыхах, когда в редакции пили. При корректуре успели убрать про "хрипящий по-тюремному" голос, но это мало что изменило. Фридман сказал, что Котин - шизофреник. Пошли письма читателей, опровергающие Котина, я сделал обзор писем, но допустил ошибку - дал заголовок "О Высоцком". Цензор обллита Неля пропустила было обзор в полосе, но в 16-30 пришёл глава обллита Обатуров, развернул готовившуюся газету, заголовок ему бросился в глаза, и он снял статью. Оказалось, в его журнале запретного есть как раз отдел с таким же заголовком - "О Высоцком".
Цензор: "Высоцкого нельзя хвалить, а можно только ругать. Он антисоветчик. У него на Западе диски выходят". Я: "Диски на Западе выходят и у других: у Пугачёвой, у Чайковского". Он: "Недавно было совещание ЦК по Высоцкому. Там критиковались хвалебные статьи, которые публиковались после его смерти. Алла Демидова в "Советской России" назвала его Спартаком и Данко с горящим сердцем. А Михаил Ульянов сказал: "Угасло солнце российской поэзии!" Подобные переборы критиковались в ЦК, а у вас почти то же самое".
Мы с Игорем Князевым бегали в Герценку, притащили Обатурову подшивки со статьями о Высоцком, но он отверг: "Это прошлого года, надо нынешнего, и чтоб был орган ЦК КПСС". Такого мы не нашли и вместо снятого обзора поставили объявления. Обатуров обещал потом разрешить, кое-что убрав из статьи, но в сентябре я ушёл из редакции, и обзор так и не появился.
СЕНТЯБРЬ 1981: Из Москвы прислали "Зеркало" Тарковского для одноразового показа. В пятницу 12 сентября его показали в киноклубе "Сталкер". Ажиотаж невиданный! Я распродал более пятидесяти билетов знакомым. Все звонили, просили, даже незнакомые. Толпа. На обсуждение осталось более ста человек. Раза три брал слово Слава Фахрудинов, говорил что-то о символах и метафорах, о том, что человек - это зеркало эпохи. Раза три выступал концертмейстер "Космоса" Владимир Тарасов: это, мол, фильм о культе личности. Приехавший работать в Кирпединститут Михаил Ненашев сказал примерно так: "Это фильм о сложности субъективного восприятия объективного мира. В философии есть такая проблема: что сложнее - мир или его отражение, бытие или сознание? Философы утверждают: мир. А Тарковский говорит: сложнее отражение (зеркало), сознание. Например, вода по науке - это аш-два-о, а для человека падающие с крыши капли - это уже произведение искусства, в них есть таинственность, необъяснимость наукой".
Обсуждение вёл Юрий Корзоватых. Заикнулся о символах, но не расшифровал их, а обсуждение свёл к вопросу: "Нужен нам этот фильм или не нужен?" Все: "Нужен!" Он: "Что лучше - индийские фильмы или "Зеркало"?" Все: "Зеркало"!
Фильм демонстрировался ещё по вечерам (всю неделю) вплоть до субботы - и всегда толпы. А в понедельник мне звонок из кинопроката, от Татьяны Бушмелевой: у них устраивается просмотр "Зеркала" для работников горкома партии и комсомола - хотят решить, закрывать киноклуб или нет за демонстрацию антисоветского, шизоидного фильма "Зеркало". Бушмелева ссылалась на слова Валерины Мироновой, инструктора горкома, к которой до этого мы обращались за регистрацией - и нас зарегистрировали в горкиносети.
Я сорвался из "Речника Вятки" (туда я перешёл из "Комсопли" 14 сентября). Приехал Пересторонин. Перед партработниками выступили Бушмелева и Корзоватых. После сеанса все разошлись, кроме Мироновой, Деревского, Лагеревой, совещавшихся с Корзоватых. Потом вышел Корзоватых, передал нам слова Деревского, первого секретаря горкома: "Подобной гадости я ещё не видел". Я вспомнил слова киномеханика "Мира" Володи: "Хуже фильма я не видел".
Потом вышла Миронова, сказала нам - мне, Бушмелевой, Галине Макаровой, Пересторонину: "Не стоило открывать сезон этим фильмом. Надо было взять какой-нибудь патриотический фильм, например, "Тегеран". А "Зеркало" слишком сложно: я не поняла его, хотя и читаю книги по искусству. Ажиотаж только создали. Народ звонил нам в горком и в горкиносеть: почему скрываете искусство от народа - не пустите фильм на все сеансы? И во-вторых, обсуждения нужно заранее готовить. А что у вас получилось? Шизофреники, которые у нас состоят на учёте, по семь раз брали слово и говорили бог знает что, про культ личности. Таким высказываниям надо давать отпор. И не давать слово. Пусть высказываются только члены совета. И не пускать на обсуждения
посторонних людей".Мы: "Что же, милиционера к дверям ставить?" Миронова: "Этот вопрос надо продумать. И вообще, каждый фильм должен утверждаться в горкоме. А то не предупредили нас, показали. И обсуждения должны быть - иначе какой же это киноклуб?" Миронова сказала, чтобы перед каждым занятием ей представляли план обсуждения, чуть ли не сценарий, и просила характеристики на каждого члена клуба. На этом разошлись.
Перед следующим фильмом - "Чёрной курицей" - совет клуба решал: показывать с обсуждением или без? Я: "С обсуждением, а то если не будет обсуждения, Миронова придерётся". Евгений Останин: "Я знаю, зачем Мише обсуждение [намекая, что оно мне нужно для каких-то тёмных, антисоветских целей]. Давайте вообще не показывать этот фильм". Проголосовали. Я остался в одиночестве. Все: "Скользкий фильм. Всё через решётку снято. Как об этом говорить? Кто-то да скажет лишнего". Тогда я поставил ультиматум: "Чёрную курицу" показываем, пусть и без обсуждения, или я ухожу из совета. Подействовало. Показали без обсуждения. Потом вообще отреклись от обсуждений: кому захочется говорить под контролем? Информационный показ - вот как стали это называть.
Хотели показать "Сталкер", но директор горкиносети Черенда замахала руками: "Хватит нам "Зеркала", никаких Тарковских!" А Миронова сказала по слогам, как военный приказ: "Пре-кра-тить!"
"А у вас в Париже есть порядочные женщины?" - "Есть, но очень дорого".
15 СЕНТЯБРЯ 1981: Повысили цены на спиртное, табак, бензин и пр. Я в редакции "Комсопли" в присутствии Игоря Князева, Нади С. и Олега Сычёва прочитал народный стих: "Водка стала шесть рублей, / пьём теперь ещё сильней. / Если даже будет восемь, / всё равно мы пить не бросим. / Передайте Ильичу: / нам и десять по плечу. / Ну а если больше, / сделаем, как в Польше. / Если будет двадцать пять, / будем Зимний брать опять". Потом об этом звонили из обкома и из КГБ (тов. Р-в): что, дескать, это такое? работает ли у вас такой-то? "Нет, уже нет!"
Вся редакция гадала: кто стукнул? Или микрофон? В те дни в редакции болтался журналист Мочалов с забинтованным пальцем, просил работу. Решили, что это он стукнул. И не приняли его поэтому. Редактор сказал: "Не хватало нам стукачей". Я пошутил, что в его бинтах был спрятан микрофон. Но это не Мочалов: он был не в тот день, а накануне. Пострадал зазря.
НОЯБРЬ 1981: Колю Пересторонина вызвали в Кировское управление КГБ (Сергей Р-в). В 18-00 ему предстоял приём в партию, а в 16-00 пришлось идти в КГБ. А до того он побывал в пивбаре - и всю дорогу до КГБ заедал еловой веткой пивной запах, но не помогло. "Говорил ли Коковихин то-то и то-то?" - "Не помню точно. Вроде говорил, а вроде нет". - "Вспомните! Пришли сюда с запахом пива перед партсобранием, да ещё увиливаете". - "Говорил".
По его словам, он только подтверждал те факты, которые ему сообщались Р-вым: альманах "Ноев ковчег", двусмысленность статей, "теория нового ницшеанства", тетрадь "Клевета". Писал под диктовку Р-ва.
Вызывали в КГБ Колеватова и Черных - по вопросу вечера 19 июня. Тогда приезжали писатели, и потом в кабинете "Комсопли" остались болтать четверо - Колеватов, Черных, Панченко и я. Черных: "Не помню ничего, пьян был". А Колеватов помнил. Опять же все решали: как узнали? Микрофон? Появилась такая версия: в кабинете сначала была Н. - возможно, она дала первоначальные сведения о том, кто был. Она знакома с Р-вым.
Я решил, что возможен обыск. 19 ноября собрал в пакет дневники, письма, стихи и пр.: чуял, что завтра. Вечером отец достал из почтового ящика повестку явиться в КГБ 20 ноября к 10 часам. Утром я попытался отнести пакет к двоюродной сестре, но её не оказалось дома. Запыхавшись, в 9-55 я пришёл в кассу кинотеатра "Мир" (напротив управления КГБ), у знакомой кассирши оставил пакет в сумочке, а через два с половиной часа - после допроса в КГБ - забрал.
Допрашивали ("профилактировали", по их терминологии) гебисты Ч-н и Р-в: "Зачем клевещете?" Я: "Я не клевещу, это толкователи искажают мои слова, выдёргивают из контекста". Р-в зачитал показания Пересторонина про альманах, "теорию нового ницшеанства", тетрадь "Клевета". Я отбрехивался типа: "Завёл тетрадь "Клевета" с целью изучения методов буржуазной пропаганды, записывая туда передачи радиоголосов о Фрунзе, Тарле, Хрущёве".
Затем Р-в читал Джона Останина: "Познакомились с Коковихиным в киноклубе. Показалось, что он интересно трактует фильм Тарковского, но потом оказалось, что трактует антисоветски - "Андрея Рублёва", "Солярис", "Дикую охоту короля Стаха"... Жаловался на отсутствие свободы творчества, приводя в пример судьбу Аксёнова, Солженицына... Создал двусмысленный альманах "Ноев ковчег". Я отговорил от участия в нём Колю Голикова... Говорил, что создал киноклуб для того, чтобы смотреть редкие фильмы и проталкивать свои идеи среди молодёжи... Ратовал за двухпартийную систему, за введение частной собственности в лёгкой промышленности. Говорил, что польские рабочие бастуют и правильно делают, вот если бы то же самое было бы в нашей стране.
Говорил, что партия спаивает народ... Двусмысленность статей..."На каждое обвинение я отвечал: "Чушь". Гебисты процитировали мой фельетон "Происки инопланетян": вот, мол, здесь противопоставление разных слоёв населения - блатников и простых смертных. Я: "Это Фридман обнаружил в моём фельетоне и раструбил, но не я. Не стоит раздувать обычный фельетонный приём". Гебисты привели в пример мои фенологические заметки об осени: здесь, мол, между строк - о положении советских горожан. Я: "Чушь. Это про то, как листья опадают, как гуси-лебеди улетают на юг". Ставили мне в вину и заголовок под спортивной заметкой "Борцы уехали в Польшу".
Зачитали Виталю Ситникова: мол, в институте я регулярно слушал радиоголоса и говорил, что советские СМИ не дают полной информации. Всего на меня 8 показаний: Пересторонин, Останин, Ситников, Князев, Черных, Колеватов, Блажевич, Котов.
"Что Вы говорили 19 июня?" - "Не помню, был пьян". - "Что-то часто у вас пьянки в редакции. Черных не помнит - был пьян, Пересторонин явился с запахом пива. Надо навести порядок. Да и Булычёв допускает высказывания по адресу органов. Итак, мы предупреждаем Вас, что при повторении Вашей клеветы Вы получите три года лишения свободы или год исправработ. Не клевещите и не обобщайте!"
ДЕКАБРЬ 1981: Джон Останин сказал, что он рассказал бывшему однокурснику Олегу К. обо мне без всякой задней мысли, но К. как дисциплинированный гебист отправил рапорт по начальству - так началось моё дело. По словам гебиста Юры Исупова, я - экстремист, способный на всё, а альманах "Ноев ковчег" инспирирован западными спецслужбами.
С 3 декабря не работаю - уволился из "Речника Вятки". Спрашивающим отвечаю: "Надоело продаваться за 110 рублей". Сел писать стихи и прозу. В "Комсопле" моя фамилия под запретом - можно печататься только под чужим именем.
С 13 декабря в Польше - военное положение. На обсуждении в киноклубе польского фильма "Нужно убить эту любовь" сидел гебист, и ведущий Джон Останин благоразумно не протянул нити от фильма к польским событиям - свёл всё на мораль, заткнув рот пытавшемуся говорить о пророческом характере ленты, которая кончается взрывом склада.
Загадка: А и Б сидели на трубе, А упало, Б пропало, кто сотрудник КГБ? Ответ: и.
ЯНВАРЬ 1982: К портрету Кирова у мясокомбината кто-то подрисовал усы и подписал: "Этот кот всё мясо съел". Сбежались собаки и лают на портрет. Милиция пыталась разогнать, но собаки не повиновались. Оказывается, портрет был намазан медвежьим салом - сильнейшим раздражителем для собак.
На рынке мужик продавал мясо, каждому покупателю отпускал помногу, без нормы. В очереди заволновались: "Отпускай по два кг, всем не хватит!" Он: "Я же не Брежнев, чтобы по 2 кг отпускать!" Через час его задержала милиция.
В ночь на 1 января 1982-го с 24-х до часу на Привокзальной площади горел портрет Брежнева. Забрали трёх глазевших, но они не признаются в поджоге. На следующий день народ спрашивал: "Куда дели портрет?" Милиция отвечала: "Увезли пятую звёздочку рисовать".
10 МАЯ 1982: В киноклубе показали "Гараж". Валерина Миронова потом сказала, что своими руками вычёркивала "Гараж" из репертуара, кто позволил? Мини-скандал.
АВГУСТ 1982: Художник Александр Зверев, делавший эмблему для киноклуба "Сталкер" (планер с киноперфорацией), рассказал, как некто Б. ехал в поезде с Лёшей Безденежных. Лёша много болтал лишнего, и попутчик написал рапорт в КГБ, приведя приметы: "волосатый, в роговых очках" и пр. Лёшу, естественно, вычислили, а Б. заработал репутацию стукача. Зверев считает, что каждый второй - стукач. А я считаю, что каждый третий.
Художник Володя Кушов послал письмо в ООН, но оно не дошло: задержали на почтамте, где есть человек, читающий на иностранных языках.
Валерина Миронова из горкома не разрешает открывать киноклубный сезон "Роднёй" Михалкова: нужен-де патриотический фильм.
НОЯБРЬ 1982: 10 ноября умер Брежнев, а сообщили 11-го. По слухам, Кириленко застрелился, потому что Андропов раскопал, что у сына Кириленко - счёт в швейцарском банке. Андропов стал генсеком, потому что первым в стране получил информацию о смерти Брежнева.
Сидели с Котовым в пивбаре. Его однокурсник по истфаку С. - информатор Конторы.
ЯНВАРЬ 1983: Василий Помещиков, редактор уржумской "Кировской искры", в новогоднем номере напечатал стихотворение "Свеча горела на столе, свеча горела...", присланное на новогодней открытке второму секретарю райкома Леониду Шуклину сыном Сергеем из Москвы. Помещиков отбросил последнюю ("старомодную") строфу, поправил некоторые строки и поставил псевдоним Сергеев, не догадываясь, что это известный стих Пастернака. Сергей Шуклин - большой шутник, а Помещиков - невежда.
МАЙ 1983: В апреле я написал Карачарову по поводу запрета моей фамилии, а в мае вызвали к Борису Свистунову в сектор печати отдела пропаганды обкома КПСС. Свистунов сказал: "Лусников не помнит телефонного запрета, но редакция имела право не публиковать автора, который себя скомпрометировал. Но сейчас никаких препятствий нет. Только без субъективности. Например, в рецензировании фильмов: не только Тарковского упоминать, но и других, не то молодёжь будет дезориентирована".
СЕНТЯБРЬ 1983: "Комсопля" напечатала мою рецензию на фильм "Васса" Панфилова. Фамилия Тарковского вычеркнута: он что-то долго не возвращается из Италии со съёмок "Ностальгии". Обком ВЛКСМ дал втык Валере Фокину за послесловие "от редакции" (на самом деле моё): мол, неуважительно написано о нашей школе - не надо обобщать.
ОКТЯБРЬ 1983: Прошёл семинар "Молодости" в Бурмакине. Толя Воронин из Лальска поразил всех своими нерукотворными стихами. [Потом выяснилось, что это был плагиат, например, из поэта Люкина]
После субботника и пьянки Н. воткнул себе в живот нож. Харакири. Реанимация.
ИЮЛЬ 1984: Отравилась Ольга Симоненко, член совета киноклуба "Сталкер". Была в депрессии - и от одиночества, и от болезней, и от невозвращения её кумира Тарковского. Перед уходом уничтожила свои произведения, раздала какие-то вещи: хотела, чтобы от неё ничего не
осталось.Повесился Виктор Николаев, преподаватель истории пединститута. Он поступал в аспирантуру в Москву и на экзамене его поймали со шпаргалкой, поставив четвёрку. Он испугался, что не возьмут в аспирантуру, могут с работы уволить - и тогда он потерял бы квартиру. Каждый день он писал жене, а тут вдруг от него нет писем три недели. Жена поехала в Москву, вскрыли его комнату в общаге, а там он висит. Осталась дочь. Говорят, его приняли бы в аспирантуру всё равно. Останин хлопотал насчёт похорон.
АПРЕЛЬ 1985: семинар "Молодости", где раскритиковали Ухова.
ИЮНЬ 1986: Прошёл семинар "Молодости". Я не был, но был Голиков и потом рассказал. Чебышева: "Из стихов Голикова проглядывает лицо Михаила Коковихина, поэта с кукишем в кармане. Голову даю на отсечение, что Коковихин больше ничего не напишет". Дьяконов: "Но ведь Коковихин ещё не умер!"
АВГУСТ 1986: "Комсопля" тиснула страничку поэтов "Верлибра". Гонорар пропили.
Один чувак увлёкся философией, пошёл в Герценку, спросил там Шопенгауэра и Ницше, и его взяли на заметку в КГБ. [Потом прошёл слух, что это был Лёша Безденежных]
НОЯБРЬ 1986: Рок-фестиваль в ДК металлургов. Недалеко от входа в авто сидел гебист Юра Исупов в шляпе. "Тихий русский", - назвал его Лёша Безденежных, одетый в свитер с рваным локтем. Мы помахали Исупову рукой. Выступали: "ЧП" (приятная музыка и мрачноватые слова) и "Кино" из Ленинграда (тяжёлый рок, социальные тексты). Отстранённый от всего Виктор Цой в чёрном. Запомнилось: "Перемен! Мы ждём перемен!"
Вышел первый номер журнала "Авангард" (5 экз.). Я составлял и редактировал.
ЯНВАРЬ 1987: Света Сырнева напугана "экстремизмом" Лёши Черезова, Серёжи Шуклина и "примкнувшего к ним" Коковихина. Она попыталась отказаться от руководства "Верлибром", но Голиков её отговорил.
АПРЕЛЬ 1987: Вечер в кафе "Здравствуй". 1-е место заняла Сырнева, 2-е - Голиков, 3-е - Черезов, я - 4-е (из 10-и). Я читал верлибр.
Кинорежиссёр Марина Дохматская рассказывала: на собрании творческой интеллигенции Овидий Любовиков сказал: "Пушкин писал: духовной жаждою томим, а член одного кировского литературного объединения Михаил Коковихин пишет: я жру, я сру, блюю, храплю, мой дух потух, я зверь без вер, я слаб, я раб бича хрыча, я мразь, я грязь, я скот, в расход! (всеобщий смех). Это он не только про себя, но и всех нас имеет в виду". Комментарий Дохматской: "Ура! Мы ломим, гнутся шведы! Уже цитируют!"
МАЙ 1987: В "Сталкере" перед фильмом "Легко ли быть молодым?" полный зал ДК "Космос" слушал выступление поэтов "Верлибра". Ухов читал "Футурологический экскурс", Сырнева - "Накопить и купить", Голиков - "Спираль", Носков - "Женщину с пулемётными лентами" ["Женщину тяжёлого поведения"]... Когда Игорь Носков начал читать "Кончай, папаша!", его прервали хлопками солидные преподавательницы культпросветучилища. Фридман потом негодовал по поводу предоставления трибуны "Верлибру", спрягая мою фамилию с ярлыком "антисоветчина". Миронова из горкома спрашивала: "Кто разрешил им выступить? Они смакуют и чернят... Почему не дали утвердить репертуар?"
На пьянке у Ухова Шуклин выбросил из окна стакан, перевернул стол и вылил рюмку молока себе на голову. Я бросил пить.
ОКТЯБРЬ 1987: При подготовке четвёртого номера "Авангарда" цензурный комитет "Верлибра" разделился: охранители (Ухов, Сырнева, Останин) выступили против воспоминаний о Карачарове и против употребления всуе слова "перестройка" (якобы строка в моей пародии на Голикова "перестройкой ломает страну" направлена против перестройки), но леваки (Голиков, Коряковцев, я) отстояли. Намечается раскол.
НОЯБРЬ 1987: Карачаров узнал о публикуемом разговоре с ним и вызвал Голикова с тем, чтобы он дал текст на одобрение. На заседании "Верлибра" приехавший из Харькова поэт Андрей Домбровский пропагандировал литературный терроризм - последовательное до абсурда использование всех возможностей официального пробивания в печать: заявления, жалобы, переписка. Это называется - взять измором. Голиков: "Он недооценивает возможности андерграунда".
На моём дне рождения Сырнева и Голиков затеяли спор о литтерроризме и андерграунде. Света - последователь Домбровского. Пели песни "Я нищ и сир" (стихи мои, музыка Владимира Семибратова), гимн СССР (на мотив "Кузнечика"), "Четвёртые сутки пылают станицы".
ДЕКАБРЬ 1987: Игорь Носков залетел в прокуратуру за написание анонимки Фридману с угрозой. Игорёк был возмущён статьёй Фридмана против рок-музыки. Угроза, конечно, юмористическая.
Фестиваль поэзии. Я читал "Привычку", "Полнолуние", "Долгострой" и занял 6-е место (8 четвёрок, одна пятёрка Жанны из Герценки). Николай Старшинов из Москвы отметил гражданственность моих стихов. См. "Авангард" № 5.
ЯНВАРЬ 1988: Суд над Игорем Носковым. См. "Авангард" № 5.
ФЕВРАЛЬ 1988: На идеологическом активе в Первомайском райкоме КПСС лектор из УКГБ говорил: в клубе "Верлибр" пишут идейно не выверенные стихи и в последнее время склоняются к экстремизму, у члена клуба при обыске нашли программу диверсий (тут лектор на полном серьёзе зачитывает шутовскую программу Игоря Носкова о захвате власти. Гул: "У-у-у!"), но пистолетов у него не нашли, так что присудили штраф - сто рублей (Все: "Мало дали!").
Преподаватель философии пединститута Сергей Бачинин пришёл в "Верлибр" с переводами с польского и пригласил верлибровцев на свой философский кружок в педе. При мне темами были: бюрократия как класс; Эрих Фромм; проект самоуправления. С каждым занятием на кружке народу всё прибывало - главным образом за счёт преподавателей. Завкафедрой Липин глотал таблетки, краснел и неистовствовал вместе с Георгием Глушковым, бывшим ректором, который в 1974-м выгонял меня на заочное отделение [за выпуск не санкционированной начальством стенгазеты], ныне преподавателем всеобщей истории. Бачинин вёл себя уверенно, защищая проект самоуправления студенчества в педе, его ответы на каверзные вопросы были убийственны. Юлов смотрелся размазнёй, З. - сытой, Глушков - прихлебателем. Глушков: "Вы не признаёте руководящей роли партии! У нас всё же правящая партия!" Бачинин: "Впервые слышу! Где написано, что у нас правящая партия? В Конституции этого нет. У нас Советская власть. Кто руководит Советской властью?"
22 АПРЕЛЯ 1988: Неформальная демонстрация в Кирове.
ИЮНЬ 1989: Психолог Елена Кошкарова нагадала любовь Лене Наумовой в 35 лет, мне - в 40, Кощееву-пасечнику - в 50.
СЕНТЯБРЬ 1989: Полное погружение в английский [на встречах с проезжавшими через Киров с гуманитарной миссией европейцами]. Исландский поэт Бальдур А. Кристинссон (Baldur A. Kristinsson) на поезде из Европы.
НОЯБРЬ 1989: Когда был Таллинн? "Хороший профессиональный уровень" (сказал про мой сборник Михаил Веллер из журнала "Радуга").
НОЯБРЬ-ДЕКАБРЬ 1989: Сочетание вегетарианства и голодания с пантокрином и телесеансами Кашпировского рождает у меня эйфорию и творческую энергию: написались "Горбаты мы едва из колыбели..." и пр.
15 ДЕКАБРЯ 1989: Вечер "Верлибра" в ДК "Космос". Я - в ментовских галифе [от Котова], в высоких ботинках, в кожане, в галстуке с орденом Красной звезды, в чёрных очках с вкрученными серебристыми звёздочками, со шкаликом, из которого пил, - читал "Песню о Буревестнике", "Горбаты мы едва из колыбели..." и "Автоэпитафию Николая Голикова". Мой самиздатский сборник "Иск" ушёл за 4-12 (купил Андрей Логвинов). Потом на квартире у Елены Непомнящей одурялись вином и танцевали. Ухов и Чарушин - Нансен и Амундсен - волокли меня на Северный полюс домой: им нужен был "Далляр", который я выбросил им с третьего этажа в сугроб.
МАРТ 1990: Хит-парад "Верлибра". Я - 1 место. Сырнева - 2-е. Наташа Кузнецова - 3-е. Книжку мою "Братцы Павлики" купили на аукционе за 27 р., "Коллаж" - за 7. Искусство - это большая иллюзия, шарлатанство, курьёз, скандал.
20 ИЮЛЯ 1990: Вечер в Доме Витберга с русскими членами "Саюдиса" из литовского театра. Отец Валентин Чаплин многоглаголил о необходимости вернуть православной церкви Трифонов монастырь. Сумароков обещал отрезать любому сто гектаров земли. Банальные призывы к свободе, независимости, деидеологизации и пр. Мне аплодировали больше всех за "Вечный огонь", пришлось ещё по просьбе Деришева читать "Горбатых".
АВГУСТ 1990: Бачинин намерен издавать газету "Вятский наблюдатель" и взять меня на ставку. Я сдал ему информации, он унёс материалы в типографию, но там срок - месяц. Отдали тогда на ротапринт.
Александр Зверев, настоятель храма в Уржуме (у него крестилась Марина Дохматская), сказал мне о Бачинине: "Я вижу его душу в подвале, его мысль мечет молнии, но они ударяются в стены и в потолок, а этот потолок - наш пол, он не видит неба, его взгляд проникает вниз, где ему видится красивый город, он стремится туда, но это подземный город, без неба, над ним непрошибаемая корка".
МАРТ 1991: Пошёл работать в "Выбор".
26 ДЕКАБРЯ 1991: СССР больше нет, ну и хрен с ним. Горбачёв сделал
своё маврское дело.
ИЮНЬ 1992: Сергей Шуклин отрастил бороду священника. Раздал светские книги, себе оставил лишь духовную и историческую литературу. Он допущен к службе в Омутнинске, но ещё не рукоположен в священники. Ругает Александра Зверева за мудрствование (которое, мол, не от Бога, а от дьявола).
Зверев на встрече со мной и Котовым сознался, что он "член духовного руководства одного из патриотических союзов". Он считает, что патриарх Алексий предаёт и позорит православную церковь. Вот образец мыслей Зверева: "Идёт борьба Христианской церкви и Талмудистской (Сатанинской). Жиды (иудаисты) отторгли себя от Бога, выбрав Варавву - царя земного и распяв Царя Небесного. Сатанисты (иудеи, масоны, партии) к 2005 году лишат человека свободной воли, уловив её в систему планетарной компьютерной связи".
СЕНТЯБРЬ 1992: Работаю в новой газете - ТДТ ("Товар - Деньги - Товар").
МАЙ 1993: Сергей Шуклин освятил мою квартиру. Молитвы, свечи, брызгание освящённой водой во все углы крестом. Скатертью на столе была та простыня, которую года три-четыре назад Шуклин запачкал с подругой. После освящения я подарил ему эту простыню и Мандельштама.
