Главная

О журнале

Оглавление

Отзывы

Облом и кайф с хэппи-эндом

Гришковец и Угаров оправдали надежды на «Культстолицу»

С 30 сентября по 7 октября в областной филармонии в рамках «Культстолицы Поволжья» демонстрировалась программа лучших спектаклей Всероссийского фестиваля «Новая драма».

Герой Костолевского пытается успокоить себя медитацией

Гришковец, который съел собаку.

Гришковец демонстрирует публике строение своего организма («Одновременно»)

«Арт»

В спектакле Театра-студии «Московский Ангажемент» Игорь Костолевский сыграл истеричного Марка, у которого идет носом кровь от переживаний по поводу трактовки произведения искусства - белой-белой картины модного художника. Картину в духе Малевича купил друг Марка - Серж (М.Янушкевич) - за 40 тысяч долларов. «Белое дерьмо!» - выносит свой приговор Марк: ему кажется, что Серж променял их дружбу на фальшивку, симулякр, шарлатанскую обманку. Рушатся устои, рвутся человеческие связи, нет больше ничего святого - во всём виновато новое искусство. Марк в отчании: «Я уже ни во что не верю!»

Это смешно, когда герой импозантно-флегматичного Костолевского вдруг начинает суетиться, фиглярничать, ускорять свою речь до невнятной скороговорки. В конце концов, он зачеркивает спорный холст своими каракулями, как в 90-х годах художник Бреннер нарисовал на музейном полотне Малевича «Белое на белом» знак доллара.

Пьеса француженки Ясмины Реза в постановке Патриса Кербрата - довольно занятная и многослойная штука. Здесь зафиксировано немало сегодняшних неразрешимых проблем: исчезновение критериев искусства, отсутствие истины как таковой, примат «раскрутки» поп-звезды над произведением, арт-продукт как провокация, уход искусства от «человеческого, слишком человеческого»...

«Я - не я, потому что ты - не ты», - цитирует своего психоаналитика друг Марка и Сержа - Иван (М.Филиппов). Личность распадается, и, чтобы склеить ее обрывки, Марк смывает свои каракули и пытается нагрузить белый холст смыслом: это, мол, промчавшийся лыжник ушел за горизонт в снежную даль. Будем верить.

«Как я съел собаку»

Ел ее Евгений Гришковец из Калининграда - человек-театр: автор, режиссер, актер, лирический герой в одном лице. Ел на флоте, а на сцене вспоминал, как ел: без всякого удовольствия, плача от жалости к убитой собаке и ее безутешным хозяевам.

Отбывая воинскую повинность, герой Гришковца раздавил трех махаонов (бабочек, занесенных в Красную книгу) - надо же было кому-то отомстить за бессмысленность трехгодичной службы на приморском острове. Единственное, чем гордится бывший матрос, это победа над самураем, пролетавшим над нашим кораблем: Евгений успел показать посланцу японских милитаристов неприличный жест.

Идиотизм флотской жизни перемежается в воспоминаниях Гришковца с идиотизмом жизни школьной: подъем ночью, ледяная вода из крана, выход во тьму, где такие же сгорбленные под ранцами бредут в класс, в котором Менделеев с портрета достает тебя взглядом на любой парте, куда бы ты ни сел. Рефрен чуть ли не каждого воспоминания: «И это мне не понравилось!»

Текст Гришковца тонко психологичен и философичен - недаром столичные критики дали Евгению прозвище «русский народный Марсель Пруст». Но самое интересное - как автор театрализует текст: с помощью пластики, жестов, заикающейся интонации. Это вам не твердо выученный хрестоматийный монолог традиционного театра, а кажущаяся спонтанной речь живого человека, рождающийся на глазах уникальный авторский театр.

«Одновременно»

Второй моноспектакль Евгения Гришковца - страдания интеллигента от тягот повседневности, от невозможности ощутить кайф в этом безумном мире. Герой стремится в Париж - по музеям, по музеям: в Лувр, к Джоконде, - но на свидании с ней ничего не чувствует и заканчивает, как все: по магазинам, по магазинам...

Миллениум! Как много в этом звуке! Лирический герой Гришковца готовится к торжественной встрече нового тысячелетия, но секунда пришла, бутылка второпях открыта, и что же? А ничего. Пустота. Наутро болит голова, и вот он, высший кайф: холодную бутылку ко лбу и несколько глотков шампанского. Помогло.

Или еще один анекдот в духе Довлатова или Жванецкого: тот «я», от лица которого лицедействует Гришковец, перемещается с друзьями по питейным заведениям, напивается и, приехав на тачке домой, вдруг с ужасом понимает, что потерял портфель с важными документами - прощай, карьера! Открывает он свою комнату: о, вот он, портфель, забытый утром. «И тут наступает счастье!» (смех в зале). Знакомая история, не правда ли?

Но вообще-то «на свете счастья нет», - считают Пушкин и Гришковец. В эту секунду летят тысячи самолетов, плывут тысячи кораблей, и какой-то корабль обязательно тонет, и гибнут люди. Покой и воля? Ни фига. Падает звезда - надо загадать желание. Но разве успеешь?

«Документальный театр»

Галина Синькина в роли привлекательной убийцы («Преступления страсти»)

Бывший завлит Кировского ТЮЗа, ныне москвич Михаил Угаров представил свой проект «Документальный театр». Участники проекта - драматурги и режиссеры - идут в гущу жизни (в забой или в женскую колонию строгого режима), расспрашивают людей из народа на диктофон, а потом разыгрывают наиболее интересные (с матом) истории театральными средствами.

- Шлюха! Пидораска! Со всеми трахаешься! - подобными репликами заполнены «Преступления страсти» вгиковки Галины Синькиной, которая играет заключенную Ольгу. Ольга рассказывает собеседнице с воли про то, как убивала из-за любви и ревности, про нравы женской колонии (с понятиями «вафлер», «кобел», «ковырялка»). Очень познавательно.

- Зачем смотреть «Документальный театр», когда в моем подъезде я могу наслушаться того же самого? - этот вопрос одного из зрителей после спектакля вызвал аплодисменты. Угаров же говорил о минимализме, о «ноль-позиции», о том, что нужно не подтаскивать к идее, а выводить ее из фактуры. Но многим показалось, что диктофонные откровения все-таки ближе к психоаналитическому сеансу или к ток-шоу «Окна»...

«Облом off»

Обломов (слева) и Штольц

Михаил Угаров переписал и поставил гончаровского «Обломова» (Центр драматургии и режиссуры, Москва). Угаровский Обломов (В.Скворцов) прячется от ужасов мира в свою скорлупу - в гигантский расшитый халат, цитирует Ницше: «Бог умер», - и добавляет от себя: «Человек умер». Его друг Штольц (А.Белый) покупает-перепродает, как современный бизнесмен, и изъясняется с немецким акцентом, переходящим в нацистские команды: «Форвертс! Цурюк!»

Русский Обломов - хороший, но несчастный, немец Штольц - плохой, но удачливый. Попытка Обломова «жить по Штольцу» заводит в тупик. Девушка Обломова - Ольга Ильинская - уходит к Штольцу, апатичный Обломов впадает в кому и умирает, а слуга его Захар вопрошает: «Где деньги?» Ни человека, ни денег.

По Угарову и Киплингу, Запад есть Запад, Россия - Россия, и им никогда не сойтись. Обломов - цельная, самобытная натура, и он не может выжить в бизнес-мире одномерных, суетливых Штольцев. Полный облом, да еще с импортным словечком off (финиш, конец связи, отключка).

«Шоппинг & Fucking»

«Выздоравливающий передозировщик» заключает сделку с мальчиком («Шоппинг & Fucking»)

Гомосексуалист-наркоман решил завязать с зависимостью от наркотика и от любви к конкретному человеку. Случайному 14-летнему мальчику он предлагает сделку - секс за деньги. А мальчику нужен тот, кто бы о нем заботился. Когда же «выздоравливающий передозировщик» отказывается быть «папой» тинейджера, тот просит «трахнуть» его ножом. Затемнение, удар, и выжившие снова погружаются в пожирание наркотиков...

В спектакле Ольги Субботиной по пьесе британца Марка Равенхилла нет больше человеческих взаимоотношений - есть лишь сделка, покупка, шоппинг (to shop - покупать). Как говорит один из героев, «деньги - это цивилизация, а цивилизация - это деньги». За деньги можно нюхнуть кокаину, перепихнуться и улететь далеко-далеко от этого «сучьего мира».

Спектакль Центра драматургии и режиссуры полон предельного отчаяния. Надежда на лучшее иллюзорна, и герои находят ее лишь в галлюцинациях. Деньги идут на химию, химия - на физиологию, и все счастливы. Вот только некоторые, например, главреж Театра на Спасской Александр Клоков, ушли с «Шоппинга энд Факинга» в антракте.

Хэппи-энд

Избранные спектакли «Новой драмы» - это самое интересное, что было показано в рамках «Культурной столицы». Один только Гришковец чего стоит! «Новая драма» заменила собой многие зрительские впечатления от местной «старой драмы». Не все спектакли были равноценны, но в целом вятчане, не выезжая в Европу, увидели срез того, чем дышит сегодня мир и театр (впрочем, по Шекспиру, это одно и то же).

Михаил КОКО

Фестиваль современной пьесы «Новая драма» прошел весной 2002 года во МХАТе им. Чехова. Учредители: ассоциация «Золотая маска», МХАТ и проект М.Угарова и Е.Греминой «Документальный театр». Затем фестивальная программа была представлена в Нижнем Новгороде.