Главная

О журнале

Оглавление

Отзывы

Отто Ршер. Домик. 1998. Фотопечать, тонирование, ретушь, монтаж

Отто Ршер: И день, и ночь
я клею Полн. Собр. Соч.

Интервью с автором выставки фотопликаций «ПИСК-А»

Отто Ршер. Бич. 1998. Фотопечать, раскраска

Отто Ршер. Зам-зам. 1997. Фотопечать, компьютерный макет, контротипирование, раскраска, монтаж

Отто Ршер. Иероглиф. 2000. Фотопечать, контротипирование, псевдобарельеф

Отто Ршер. Кораблик. 1998. Фотопечать, рисунок, монтаж

Отто Ршер. Дверь в кухню. 1998. Фотопечать

- Фотопликация - это от слова «аппликация»?

- Да. Ну, разве что я убрал букву «а» и одну из букв «п» - может быть, в силу плохого знания правил русского языка. Использован принцип аппликации, принцип вырезания и наклеивания на что-то. Все выставленные работы сложены, сделаны. Их составляющие рождались независимо друг от друга: фотография могла быть снята 10 лет назад, стихи написаны сегодня, а рисунок - год назад, но всё это в голове вертится, и в конце концов складывается в карточку.

- Что для тебя главное в фотопликации?

- Главным является человек: и глаза, и мысли, и энергетика, и биополе. Что интересует меня в жизни, то интересует меня и в фотопликации. Стремлюсь определить свое отношение к данному человеку, событию, действию. Они вызывают во мне вопрос, на который я отвечаю посредством карточки.

- Чисто фотографических выразительных средств тебе не хватает?

- Да, не хватает рамок чисто фотографической технологии, потому хочется порисовать, наклеить, пришить, прибить. Человек - существо многогранное, и хотелось бы, чтобы карточка задействовала все органы чувств, чтобы человек воспринимал не только глазами, но и ушами, ногами и носом. Например, объем дает возможность потрогать руками, то есть элемент осязаемости. Экспозиция позволяет задействовать ноги, заставить человека ходить по выставке нужным маршрутом. Проблема звука решается с помощью звукового оформления. Хотелось бы еще решить проблему запаха. То есть выставка - наиболее цельное, полное восприятие фотокарточки или вообще изображения.

- Но главное все-таки - фотография, остальное на нее работает?

- Пока да. Я с удовольствием бы откликнулся на какие-то проекты поучаствовать уже не в качестве ведущего, а в качестве ведомого. Но пока таких людей не встречалось на пути, потому всё крутится вокруг фотографии.

- А откуда берутся на фотокарточках слова?

- Слова - это внешнее проявление мысли. Откуда берутся мысли? Трудно сказать. Наверное, они берутся от Бога. Слова в некоторых карточках - буквальные цитаты: например, на фотографии старухи, выносящей мусор с 4-го этажа, там слово в слово записан подлинный монолог этой старухи при выносе мусора. Иногда мысли принимают форму стиха. Стиха не с точки зрения поэзии, а с точки зрения зарифмованных строчек и слов. Визуальное отношение к текстам в карточках - формальное, то есть слова написаны плохо, иногда неразборчиво, часто с ошибками, этим я хочу подчеркнуть свое непридание значения тексту. Я бы не хотел на тексте акцентировать внимание.

- Что за музыка звучит на выставке?

- «Консервы», приготовленные Федором Шабалиным. Были взяты фрагменты из различных произведений, которые, по моим ощущениям, подходили к карточкам, фрагменты, положенные на шум моря и крики китов.

- Сколько человек в команде Отто Ршера?

- Трудно сказать. Одна автобиографическая фотопликация состоит из множества наклеенных фотокарточек, на которых изображен я. Там снимали порядка 20 фотографов - по большей части любители. А еще есть индивидуальные работы моего сына Феди: он в три года снял меня и мою жену Надю. В одной из работ есть фотокарточка Романа Козвонина.

- В твоих работах присутствует элемент наива: шероховатости, серость, затемненности, неклассическая композиция, много бытовых сцен. Это принципиально?

- Наипервейшая цель, которую я преследую, делая фотокарточки, - это объяснить самому себе, кто же я есть. Это сложно сделать, когда всё сидит внутри: близкое видится на расстоянье. Сделав карточку, я выхожу из себя и смотрю на себя со стороны. А если я еще слышу чье-то мнение, я еще точнее могу на себя посмотреть. И раз я не ставлю цель понравиться, следовать какой-то школе, стать первым и завоевать приз, а ставлю цель понять себя, потому я делаю так, как мне бы хотелось. Конечно, я могу где-то лишний раз убрать мусор с негатива, пропечатать получше, написать стихи без ошибок, но я не делаю этого. То есть рафинироваться я, конечно, могу, но посмотреть на себя естественного, как я в жизни есть, это для меня самое ценное.

- Кто твои кумиры в фотографии?

- Моя работа в «бытовке» отнимала столько времени, что некогда было полистать журналы, а когда начались свои карточки, не хотелось ничего читать и смотреть, а хотелось делать. Лучше я скажу о тех людях, которые меня подвели к сегодняшней выставке: первые уроки я получил в 15 лет от Ирины Онохиной, а в 26-27 лет, когда началось что-то свое, судьба свела меня с Владимиром Покрышкиным, и несколько лет до сего времени мы тесно общаемся. Его фотографии не столько являются для меня образцом, сколько сам этот человек - как электромагнит, в поле которого хаотичное движение электронов упорядочивается и превращается в ток. Покрышкин влияет таким образом, что хаос в моей голове превращается в конкретные вещи. Хотя мои карточки очень непохожи на его фотографии.

- Повлияли ли инсталляторы типа Кабакова на твои инсталляции, в частности, на «1 сентября» - реальную школьную доску с портфелем и сачком?

- Сегодня я почитал книгу отзывов посетителей выставки. Один из вятских изобразителей конкретно меня критикует: ты, мол, парень, идешь по проторенной дорожке за Кабаковым и прочими, на выставке - откровенный совковый андеграунд середины 80-х. Однако я с этими именами не знаком и работ их не видел. Всё, что здесь есть, это исключительно искренне, исключительно из моей головы, и потому мне спокойно - и на критику обижаться не хочется.

- Как ты оцениваешь вятскую фотографическую школу?

- О вятской школе говорить я бы не стал, хотя, безусловно, яркие имена были. К сожалению, какой-то преемственности как не было, так и нет. Как в одиночку творил Лобовиков, как в одиночку снимал Шишкин, как Перевощиков заканчивал свою жизнь достаточно печально, не оставив после себя преемников, так и сегодня буквально по пальцам одной руки можно пересчитать людей, которые имеют к фотографии в Кирове серьезное отношение. Но все они - каждый сам по себе: в лабораторию засел и в лучшем случае выползает, чтобы покритиковать другого. А какого-то общения не происходит.

- Что ты понял про себя, сделав эту выставку?

- Если сейчас умереть и написать том мемуаров, то, может быть, и будет осмысление себя на сегодняшнюю минуту. Эта выставка - как некое собрание сочинений, которое началось писаться: тут полный винегрет - есть и авангард, и почти бытовая фотография, и художественная фотография, и обнаженная натура, и пейзаж, и портрет, и детская съемка. Темы, которые здесь представлены, это начало тем, над которыми можно работать и дальше. По всем этим темам будут дальше выставки, цель которых - опять же посмотреть на себя, подумать о себе. Зачем это нужно - подумать о себе? Ну, чтобы не делать плохо тем людям, которые рядом с тобой. Постоянно хочется сделать по-своему, а это бывает не всегда хорошо для окружающих.

- А что ты понял о сегодняшнем моменте?

- Сегодняшний момент, конечно, очень сложен. Я бы сравнил его с ледоходом, когда потеплело, лед тронулся, над водой пар, вроде бы весенние настроения, но льдины трещат, наезжают друг на друга, ломаются, тают, и до чистой воды нужно еще сколько-то подождать. И кажется, что вроде бы от человеческих сил мало что зависит: люди что-то делают, стараются, а внешних изменений мало. И мне кажется, что через некоторое время как-то всё само собой уляжется: люди будут так же ходить на работу, картины рисовать, и всё станет по-другому.

Спрашивали Елена БЕЛЯЕВА
и Михаил КОКОВИХИН

ОТТО РШЕР - команда во главе с А.Воробьевым. ВОРОБЬЕВ Александр Юрьевич род. 29.09.1971 в Кирове в семье инженера и учительницы. Школа N 45. Служил в армии фотографом. Работал частным фотографом-бытовиком. Сейчас - свободный фотохудожник. Участник выставки «Ребро» (см. «Бинокль» N 4). Жена Надя - филолог. Дочь Настя - 1 год. Сын Федя - 5 лет. Пристрастия: Андрей Тарковский, Сокуров, Форман, Бах, Достоевский, Канетти («Ослепление»), Зиновьев («Зияющие высоты»), Зеньковский («История русс. философии»), Мень («История религии»), Бердяев, Франкл, Фрейд, Фромм.

Следующая статья: Михаил КОКО. Что тот симулякр, что этот («Герценка: Вятские записки. Альманах»)